Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

От жены он знал, что несколько раз звонил Сашка, но Игорь разговаривать с ним отказался наотрез и запретил ему приходить, проведывать. От других звонков тоже отмахивался. Не надо, зачем? Лишние волнения, лишние эмоции, что может плохо сказаться на его слабом сердце. Все его былые помыслы – написать роман, пробиться – показались ему мелкими, бессмысленными трепыханиями, которые украли у него здоровье. А ему себя надо беречь.

Конечно, он не мог не заметить, что жена, поначалу уступчивая, даже мягкая, все чаще ходила раздраженной. И он понимал причину. Да, он был дома, в семье. Но даже редкие гонорары, случайные заработки сошли на нет – Игорь отказался от всего. При этом требовал полноценного питания – творожка, бульончика. Жена вкалывала как проклятая. Взяла частных учеников. Да, он стал больше времени проводить с детьми, но если младший капризничал и плакал, Игорь уходил на прогулку один – ежедневные моционы он ввел в привычку. Старший Гарик в садике дрался едва ли не каждый день, но Игорь и знать об этом не хотел. Лариса бегала к родителям обиженных детей и наказывала сына.

В быту тоже стало сложно. Игорь определил себе специальную полку в холодильнике со «своими» продуктами – творогом, яблоками, огурцами и отварной курицей. Он запрещал детям брать с этой полки что-либо и каждый вечер перекладывал с полки на полку продукты. Игорь начал пылесосить, но убирал исключительно свою комнату, тщательно вытирая пыль и проводя ежедневную влажную уборку.

Ухайдоканная Лариса как-то спросила:

– А в коридоре ты помыть заодно не мог?

– Зачем? – удивился Игорь.

– Ты там тоже ходишь вообще-то. Не развалился бы, если бы протер еще два метра…

Игорь промолчал. Лариса ушла спать – она слишком уставала, чтобы еще и спорить. На мужа она уже смотрела даже не с недоумением, а с тихим бешенством, которое скоро должно было выплеснуться. И последней каплей стало яблоко.

Младший Петя залез на табуретку и забрал с папиной полки последнее яблоко. Забрал и сразу же съел, давясь кусками. Когда Лариса пришла домой, Игорь отчитывал сына, который стоял в углу и плакал.

– Что случилось?

– Он съел мое яблоко, – ответил Игорь.

– Какое яблоко? – не поняла жена.

– Мое яблоко, с моей полки, оно было последнее! – закричал Игорь.

И тут Ларису прорвало, как плотину. Она выдернула сына из угла, отвела в комнату и прямо ему на кровать высыпала яблоки, которые притащила, – сразу три килограмма.

– Ешь все! Это все твое. Понял? Если папа попросит хотя бы одно – не давай! – строго сказала она сыну.

Петя вытаращил глаза – от восторга и ужаса одновременно.

– А это тебе! – Лариса достала из сумки пирожные-эклеры и вручила старшему Гарику.

– Мне? Все?!

– Да, можешь съесть хоть сейчас.

– Папа любит эклеры…

– Перелюбит. Ешь!

Лариса, довольная, повернулась к Игорю, который задыхался от возмущения, хватался за сердце и пытался что-то сказать.

– А теперь ты, – обратилась к нему жена. – Запомни, заруби себе на носу: холодильник мой и все полки в нем – мои! И все, что лежит на полках, – мое! Я покупаю продукты детям и себе, а ты будешь жрать то, что останется! Ты будешь мыть полы во всем доме, пылесосить во всем доме, или прямо сейчас я соберу твой старый поганый чемодан с твоими старыми погаными трусами-носками и выкину тебя за дверь. Ты понял, сволочь?

Жена открыла шкаф, выдрала вешалку и хряпнула Игоря по голове, растесав ему затылок. Он схватился за голову – струйка крови потекла по щеке, но жена спокойно подошла и ударила еще раз – железным крюком, ровно по тому же месту. Игорь взвыл. Гарик застыл с эклером в руках. Петя начал плакать…

– Закрой пасть, не пугай мне детей, – объявила Лариса и мощным пинком под зад, в детстве такой назывался «поджопником», вытолкнула Игоря из комнаты.

Конечно, это было страшное унижение. И первым его порывом было сбежать, хлопнуть дверью, уйти к Люсе, начать новую жизнь, и пусть они попляшут. Но прижигая перекисью кровоточащие раны, Игорь понял, что они точно будут плясать. От радости. А Люся его не примет. Да и кто будет менять жену с двумя детьми на распоследнюю секретаршу? Про себя Игорь Люсю всегда называл «распоследней», считая очень удачным это определение. И, конечно же, был уверен, что там его ждут. И он в любой момент может позвонить в дверь.

К Сашке тоже не вариант – там Надежда. Она его дальше прихожей не пустит. И куда ему? Некуда… Получается, что некуда. Игорь заплакал… Сидел на краю ванной и плакал, как распоследняя девка. Краем сознания он отметил, что в этом случае «распоследняя» – не самый лучший вариант, а девка уж точно неуместна.

– Выходи уже. – Жена долбанула кулаком в дверь. – Не один в доме!

Игорь покорно вышел. Лариса замахнулась, но для виду. Игорь отпрянул и зачем-то прикрыл причинное место. Лариса хохотнула, но зло, с обидой, ненавистью.

Игорь пошел в комнату – спал он в «зале», куда его определила Лариса. Открыл пошире окно, замотался в одеяло, поджал ноги и приготовился себя жалеть.

– Окно закрой, сдувает, – крикнула Лариса. И Игорь покорно протопал к подоконнику – закрыл форточку.

Лежа без сна, ожидая скорую смерть от удушья, он думал, что будет жить ради детей. Останется ради детей. Если Ларисе он не нужен, то детям – нужен! Или нет? Гарику уже точно нет, но ведь Петя еще маленький… Гарик отца ни во что не ставит – как мать скажет, так и будет. Петя же совсем другой. Не в Ларису, в него. Значит, останется ради Пети и ради самого себя. В конце концов, это его дом, дом его родителей. Почему он должен уходить?

Игорь еще немного себя пожалел и наконец уснул. А утром с удивлением обнаружил себя живым и вполне здоровым. Разве что вчерашняя рана саднила.

И вот тогда он начал писать – для себя, втайне от жены, естественно. Он водил детей в детский сад, гулял с ними и записывал смешные сценки, детские выражения, ситуации. Варил кашу по утрам, убирал конструктор, застилал постели, гладил, рисовал танк, лепил из пластилина ракету на конкурс в садике, клеил аппликации к 23 февраля и 8 марта, выращивал на окне лук в стакане.

Он писал ради себя – чтобы в памяти остались эти мгновения, милые, искренние. Игорь перечитывал записи и удивлялся, как стремительно летит время, как быстро все забывается. И он хотел успеть, зафиксировать, оставить в памяти мгновения. В этих зарисовках, где Гарик был главным героем, себя – отца – он вывел в роли как минимум покорителя Севера, а то и космонавта. Маму сделал ласковой, нежной, трепетной ланью, которая безгранично любит сыновей и мужа. Гарик в записочках, в коротких фразах в детской тетрадке, казался умным не по годам, добрым и честным мальчиком. Он заступался за младшего брата и очень любил отца, гордился им. В этих зарисовках Игорь описывал ту жизнь, о которой мечтал. Другую квартиру, где обитало семейство, тихие вечера или, наоборот, шумных гостей. И в этих заметках Игорь себя уважал, ассоциируя с главой семьи. Это был он, настоящий.