Елена Филон - Только играй

– Потому что тебе жаль меня или ты видишь во мне необузданного ребёнка?

– Ребёнка? – Бровь Калеба озадаченно взлетела, он согнул ноги в коленях, положил на них руки и склонил голову набок, словно пытаясь получше меня разглядеть. – А я думал, двадцать лет – вполне достаточный возраст, чтобы принимать собственные решения без сожалений. Кто-то сказал недавно… Не помню кто.

Я усмехнулась, чувствуя, как на щеках проступает румянец, что для меня тоже большая редкость. Я в принципе не знаю, что такое смущение.

Как он это делает?!

– Так ты из-за него тут босая сидишь? – Калеб кивнул на мои ступни. И он больше не улыбался.

Я печально вздохнула:

– И из-за него… И не только… Моя группа меня не понимает. Считает, что я тут ради бесплатного пайка и кучи сексуальных парней, которые регулярно меня домогаются. «Пончики»? Какие «Пончики»? Бред какой-то…

Я фыркнула и от неловкости момента принялась крутить пальцами нижнюю пуговицу на одной из рубашек Мики. Даже его одежду сейчас от злости хотелось сорвать с себя, облить бензином и сжечь!

Калеб не отвечал. Выглядел задумчиво и напряжённо. Смотрел вдаль и будто серьёзно над чем-то размышлял.

– Эй, выглядишь так, точно кому-то шею планируешь свернуть, – позвала я, и он с тем же выражением лица повернулся ко мне.

– Откуда знаешь, что я собираюсь сделать с твоим парнем?

Неуверенно улыбнулась:

– Не смешно.

– Я же говорил тебе, что никогда не шучу.

Выдержала взгляд, с трудом осознавая, что злость на его лице в этот раз появилась из-за того, что кто-то довёл меня до слёз, и в срочном порядке сменила тему:

– «Пончики» будут играть на фестивале. В это воскресенье.

– Дай угадаю, – со злой усмешкой фыркнул Калеб. – И тебе поставили ультиматум.

– Ты очень проницательный.

– Спасибо. Мне говорили.

Невольно усмехнулась. Отмечая, что мне нравится видеть Калеба таким.

– Так в чём проблема? – пожал он плечами. – Потеряла свой синий парик?

Я нахмурилась и наконец оставила пуговицу в покое. Выпрямила спину и развернулась к нему всем телом, скрестив ноги:

– Нет, но… Постой. Что ты имеешь в виду?

– Ничего, – легкомысленно усмехнулся Калеб. – Это будет твой последний день в шоу, так что я считаю, ты не должна отказываться от выступления в собственной группе из-за того, что в её составе одни идиоты.

О-о-о… кажется, он очень… очень-очень сильно невзлюбил Мики!

Я с силой помассировала висок, рассчитывая, что благодаря этому мысли в голове наконец разложатся по полочкам:

– Ты предлагаешь мне выступить дважды?

– Я предлагаю? – сдвинул брови Калеб. – Ты сама должна принять решение. А я просто предполагаю, что это возможно.

– Хм… а ты не такой уж и пацифист, каким кажешься.

Калеб басом усмехнулся, сверкнув глазами, и мурлыкающее создание внутри меня тут же напомнило о своём присутствии.

Задумалась. И лишь мотнула головой:

– Не уверена, что вообще хочу выходить с ними на одну сцену! Уйду с шоу и на следующий же день запатентую название и соберу новый состав! А они все пусть катятся в пекло!

Кривая улыбочка коснулась губ Калеба, а глаза вдруг показались невероятно нежными – не насмешливыми, а словно вокруг меня бабочки запорхали.

– И у меня всё ещё нет вокалиста, – промямлила, потупив взгляд. – Так что… не уверена, что выступление состоится.

– А песню выбрала?

– Нет. Какой в этом смысл, если её некому будет исполнять? Мики я это даже предлагать не стану. Особенно после нашего последнего разговора.

– Всё так плохо? – Калеб выглядел серьёзно.

Я покачала головой, отведя в сторону туманный взгляд и глуша обиду:

– Думаю, самая крупная ссора за последние два года.

– Два, значит? – опустив уголки губ вниз, закивал Калеб, но вовсе не одобрительно. – Не думал, что ты столько его терпишь.

– Ты его не знаешь! – в защиту своего парня воскликнула я.

«Да и я тоже, как оказалось».

Невесёлый смешок вырвался изо рта Калеба, и его ладонь вопреки здравому смыслу оказалась на моей щеке. Я застыла. Не отстранилась. Не вздрогнула. Просто застыла, глядя на него большими глазами.

– Я видел это , – прошептал Калеб, поглаживая пальцами кожу моей щеки. – Твои слёзы. И лично мне этого достаточно, чтобы считать твоего парня последним ослом.

– У всех такое случается, – просипела я, с трудом справляясь с дрожащим голосом. – Тем более после того, что я устроила…

– Ну и что? – Калеб продолжал поглаживать моё лицо. – Знаю, что сужу предвзято, но мне абсолютно плевать на это.

А мне срочно нужен кислород, или сейчас случится самый грандиозный обморок в моей жизни.

Что он со мной делает? Почему говорит такие вещи? Это неправильно. Всё это неправильно.

Почему его губы так близко? И почему я продолжаю смотреть на них? Сердце, как огромная бабочка, порхает в груди и неистово стучит крылышками, требуя свободы.

– Ненавижу эти твои брови. А эти штуки по бокам вообще выглядят по-идиотски, – грудь Калеба дрогнула в беззвучном смешке, и меня наконец «отпустило». С силой прикрыла глаза и медленно выдохнула, чувствуя пугающую тоску на душе после того, как его ладонь покинула моё лицо.

Он смотрел на меня: долго и пристально. Никаких усмешек и улыбок. Никакой отстранённости и колкости во взгляде. Только застывшие вопросы, безмолвно повисшие в воздухе между нами, и никаких ответов, потому что не хватает смелости их озвучить.

Калеб поднялся на ноги, и только тогда я отвела взгляд в сторону, уткнув его в ближайший цветастый лежак.

– Мне надо идти, – прочистив горло, с хрипотцой произнёс он, переминаясь с ноги на ногу.

– Д-да… да, конечно, – ответила несвязно я и почесала парик на макушке, не зная, куда бы пристроить руки.

– У меня интервью для журнала, – мягко улыбнулся Калеб, и мне вдруг стало неожиданно приятно, что он впервые делится со мной своими запланированными делами. – А когда вернусь, хочу услышать песню, которую ты будешь исполнять на полуфинале. Так что за работу.

Моё лицо помрачнело, и я вдруг поймала себя на мысли, что уже какое-то время тереблю мочку уха. Тут же отдёрнула руку и неуверенно взглянула на Калеба:

– Но у меня нет вокалиста. Сама я петь не умею, да и… мужским голосом тем более. Так что…

– Так что я жду выбранную тобой песню, – на полном серьёзе повторил Калеб и подмигнул. – Надеюсь, мой голос ты не считаешь таким же ужасным, как наш последний альбом?

У Вонга не хватило аргументов, чтобы запретить Калебу выступать со мной в полуфинале. В правилах не указано, что вокалист не имеет права быть мировой знаменитостью. Так что… всё, что оставалось Вонгу, это всплеснуть руками и дать зелёный свет. Менеджер Кан – вот кто был категорически против. Ему даже пришлось совершить звонок в Сеул, чтобы получить разрешение у директора лейбла, но вскоре и Кан вернулся с согласием, известив, что, возможно, наше совместное выступление даже пойдёт на пользу группе, а так как судить нас будет не публика, а приглашённый судья, то и проблем с объективностью не возникнет.