Елена Филон - Только играй

– У тебя всё равно нет шансов. – Чёрт! И с какой стати это прозвучало так, будто я с ним заигрываю?!

– Шанс есть всегда, – парировал Калеб. – Разве не ты мне об этом недавно сказала? – Ухмыльнулся. – Но планов на твои трусики у меня точно нет. Сегодня.

– Твои шутки становятся определённо лучше, – с сарказмом заметила я, игнорируя странные ощущения внизу живота. И я отлично знаю эти ощущения – точно пёрышком щекочет.

Отлично. Теперь Калеб оказался способным возбудить меня одной глупой фразой.

– Шуточки? Это ещё что такое? – фыркнул он, пробегаясь кончиками пальцев по струнам, и я невольно заметила, что акустика в этом помещении отменная!

– Ну, нет, – протянула я, отходя к дальней стене. – Это уже не оригинально.

– Буду лучше практиковаться.

– У тебя нет шансов. Ты сдержанный и почти во всём правильный. Эдакий прекрасный принц на белом коне. Мечта любой очаровашки-принцессы. А принцы обычно либо романтики, либо зануды, но никак не весельчаки.

Ладонь Калеба зажала струны, и в помещении вновь воцарилась напряжённая тишина.

– И кто же я? – спросил, глядя исподлобья, Калеб и медленно зашагал ко мне. – Романтик или зануда? Или кто-то другой?

Ну вот. Как мне сбежать?

Вниз с балкона без парашюта? Интересно, надолго ли перенесут открытие отеля после моей кровавой кучки у парадной?

Вжалась в стену, потому что Калеб оказался так близко, что корпус гитары коснулся моей рубашки.

– М-м-м? – вопросительно изогнул он бровь и наклонился ближе. – Тогда кто я?

– Домогатор?

– Нет такого слова.

– Уже есть. Поздравляю. Это ты. – Ещё немного, и в новой стене будет дыра, потому что я сейчас проломлю её своим телом!

И я не могу не смотреть на его губы. Они слишком близко. И вот уже пёрышко внизу живота превращается в хвост павлина…

– Я же сказал, что не целую девушек, которые состоят в отношениях, – с лёгкой улыбкой произнёс он. – И тем более тех, кто носит мужские парики.

– Отлично. Тогда точно не буду его снимать!

Вместо ответа Калеба тишину в помещении нарушил звон его мобильного. И он его упорно игнорировал, буквально пожирая меня взглядом. Страсть, желание, нежность? Понятия не имею, что творится с его глазами. Как и то, что творится с моим телом. И с моими чувствами.

Особенно с чувствами.

– Тебя вызывают, – произнесла с неправдоподобной твёрдостью, не разрывая контакт глазами.

– Сочувствую им. Я не собираюсь отвечать. – Его лицо практически вплотную нависло над моим, и я сейчас готова упасть к ногам того, кто изобрёл гитару, ведь она так уместно застряла между нашими телами.

– Что мы здесь делаем, Калеб? Ты так и не ответил.

– Я хочу сыграть тебе. Ту песню, – прошептал он, прикрыв глаза, будто ему невыносимо смотреть на мои мужские брови, и коснулся кончиком носа моей щеки.

Тело пропустило удар, и из моего рта вырвался полувздох-полустон, который был совершенно неожиданным даже для меня самой.

Его прикосновения, как и улыбку, необходимо запретить законом!

– Как… как… какую песню?

Глубокое дыхание Калеба, точно самый нежный в мире шёлк, скользило по коже. Щека пылала от его невесомых прикосновений, и глаза было невозможно держать открытыми. Я хотела большего до дрожи в коленях. И меня чертовски это пугало. И сердце болело из-за Мики.

Мягкие горячие губы коснулись моего уха. С трудом ощутимо, нежно… И это было потрясающе.

– «Под одним небом», – прошептал Калеб, и приятное щекотание в ухе вызвало новый бунт мурашек на коже.

Та самая песня. Та самая музыка, которую я заслушала «до дыр». Та самая, которой не хватало лирики…

– Ты написал слова? – прошептала, сбивчиво и тяжело дыша, потому что губы Калеба теперь испытывали меня на прочность, скользя вниз по шее и останавливаясь на маленькой впадинке над ключицей. Обжигающее прикосновение его языка вынудило мою грудь приподняться на вымученном вдохе, и я почти что уговорила себя умолять о пощаде, как его язык двинулся вверх к подбородку и в голове абсолютно опустело. Но поцелуев не было. Ни одного. Лишь лёгкие и самые невероятные прикосновения.

То, что происходит, – практически невинно. Но могу поклясться, и мне стыдно за это, ничего подобного я никогда не испытывала.

А мобильный в это время продолжал греметь на всё помещение.

– Я привёл тебя сюда, чтобы сыграть её, – произнёс Калеб, дыша мне в шею. – Сегодня подходящий закат, и лучшего места, чем это, было не найти. – Опустился ниже, вновь коснувшись губами моей ключицы, и моё дыхание задрожало. – Одно из самых высоких зданий Лос-Анджелеса. Максимально близко к небу.

– «Под одним небом», – прошептала я название песни, со всей силы сжимая в кулаках подол своей рубашки, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы руки оставались на месте. Как и руки Калеба. Он не касается меня ими. Только губами и кончиком носа, невесомо скользя по шее.

– Я подумывал заказать вертолёт. Но там слишком шумно.

Ещё и шутить пытается, в то время когда кровь так громко шумит в ушах, что я его практически не слышу.

Мобильный продолжал звонить.

И Калеб вдруг отстранился. С раздражённым видом потянулся за телефоном и, взглянув на дисплей, внезапно помрачнел.

– Прости. Это срочно. Сок звонит, – сказал он мне и отошёл подальше.

Директор вызывает? И так настойчиво…

Наконец я смогла расслабиться, всё ещё чувствуя его прикосновения на своей коже. Всё ещё дыша его ароматом. И всё ещё ненавидя себя за это.

Теперь я сполна понимаю, что значит «муки совести».

– Что?! – вдруг зарычал Калеб, и его голос эхом отразился от стен. – Что она сделала?! Нет. Разумеется, нет! Почему?! Ну, как вам сказать… Потому что я в себе уверен, чёрт побери!!! – вскричал Калеб, запустив руку себе в волосы и быстро шагая из стороны в сторону.

А вот теперь я напряглась по другой причине.

Что-то произошло.

– Это точно? Проверяли?! Когда?! – рычал Калеб. – Не верю! Что «почему»?! Говорю вам, этого не может быть! Проверьте ещё раз! Да… я сам позвоню менеджеру. Буду у него через десять минут.

Калеб яростно ткнул пальцем в дисплей и несколько раз шумно вздохнул, уперев руки в бока и опустив голову. Я нерешительно приблизилась, глядя с тревогой.

– Что случилось? – прошептала осторожно, не уверенная в том, что Калеб не захочет сорвать злость на единственном человеке, который сейчас рядом. Но когда он посмотрел на меня, его лицо всего долю секунды было перекошено от гнева, а затем вдруг расслабилось, уступив место беспокойству и густой печали в глазах.

Его ладонь легла на мою щёку, и тело тут же пропустило новый удар. Большим пальцем он коснулся моей нижней губы, всё время не сводя глаз с моего рта, который приоткрылся, будто умоляя о поцелуе.