Елена Филон - Только слушай

– Значит… я должен тебя отпустить, – ровно произнёс он, не разрывая контакт глазами.

– Если в состоянии понять меня, то должен, – сглотнула горький ком в горле. – Я… не знаю, что это было. Ты и я… это… кажется, что открою глаза, а это лишь сон, – горько усмехнулась, взглянув мокрыми глазами на город. – Миллионы девушек мечтают о тебе, а тут я, такая… не знаю – обычная. Я просто… просто не знаю, что со мной будет, если я останусь. Я запуталась. Ничего не понимаю. С самого начала вся эта поездка была дерьмовой затеей! – наконец смогла посмотреть Калебу в лицо; он всё ещё согревал мои ладони в своих. – Даже не знаю, что ещё тебе сказать… Я просто хочу вернуться домой, продолжить…

…гнить в супермаркете.

– …продолжить жить дальше, словно… словно и не было ничего.

С надеждой на понимание заглянула Калебу в глаза. На нём и вовсе лица не было.

Воздух между нашими телами весил с тонну – вдохнуть было больно.

– Я знал, что ты уйдёшь, – тихо произнёс Калеб и печально улыбнулся. – Просто не думал, что это случится так скоро.

– А я не думала, что говорить с тобой будет так трудно, – усмехнулась сквозь слёзы.

Калеб провёл подушечками пальцев по моим щекам, притянул к себе, нежно и коротко поцеловал в губы, коснулся лбом моего лба и так и замер, глядя в глаза.

– Значит в Нью-Йорк?

– Да, там моя жизнь, – пожала плечами, позволив и себе на прощание обнять его за талию.

– Не знаю, как скоро мы там будем… Ты ведь не придёшь на концерт?

– Не приду.

– Можно было и не спрашивать, – Калеб беззвучно усмехнулся. – И как ты… как собираешься пройти…

– Чёрный ход, – перебила я. – Я знаю, где он. Возьму такси до аэропорта.

Калеб замолчал, понимая, что счёт пошёл на минуты. У меня не было времени – неизвестно, насколько долго Николь удастся сдерживать охранника.

– Я поговорю с директором Соком, – произнёс Калеб.

Мой взгляд резко помрачнел.

Калеб провёл тыльной стороной ладони по моей щеке и улыбнулся:

– По поводу акта. Я смогу убедить его разорвать документ.

– Страшно представить, как будут звучать угрозы. Ты ведь не станешь говорить ему про нас…

– Нет.

– Даже не думай. Лучше я выплачу штраф, чем возьму на себя ответственность за смерть директора Сока.

На этот раз Калеб не усмехнулся, наклонился к моим губам и поцеловал ещё раз. Намного дольше и не так, как раньше. Этот поцелуй был настоящим, таким, какого я ждала. Не страстным и огненным, но сильным и глубоким. Наш последний поцелуй. В нём не осталось ничего детского… Язык Калеба сразу стремительно проник ко мне в рот и вступил в приятную игру с моим. По телу разносилось тепло и блаженное удовольствие, и только горький осадок на сердце, напоминал о том, что больше это не повторится. Сам того не заметив, Калеб сбросил с моей головы шапочку и теперь его пальцы путались в моих волосах, прижимая к себе всё сильней, отчего поцелуй становился всё глубже, всё ярче, всё ощутимей. Его язык ласкал мои губы и вновь встречался с моим языком, отчего моё сердце начинало биться с ещё более устрашающей силой. И я бы ни за что не стала останавливаться первой, если бы только тело в один проклятый миг не воспламенилось, вспомнив губы Шейна на моих губах. Вспомнив страсть, бьющую во мне извергающимся вулканом. Вспомнив об ожогах, что оставляли его руки на моей коже…

И я отстранилась, с трудом переводя дыхание и поспешив уткнуть виноватый взгляд себе под ноги. Неловко подхватила с крыши шапочку и непослушными пальцами водрузила на голову.

– Надо прощаться, Калеб, – сказала сдавленным голосом и тяжело дыша.

– Прощаться? – внезапно и широко улыбнулся Калеб, нежно приподняв мой подбородок подушечками пальцев. – Как я могу прощаться?.. Я только нашёл тебя, Тейт. И найду ещё раз.

Это были последние слова Калеба, после чего я развернулась и, выйдя из слепой зоны, быстро зашагала к выходу с крыши.

Сердце больно сжималось в груди, но в глазах не осталось ни слезинки.

Слёзы высохли.

Рисовать узоры на стекле совсем неинтересно, если за окном автомобиля не идёт дождь и они не потеют. Подушечки пальцев ничего после себя не оставляли, но я всё равно продолжала это делать, провожая пустым взглядом улицы Лос-Анджелеса.

У меня так и не появилось возможности погулять по нему. Побывать на пляже или где-нибудь ещё… Я ничего не знаю об этом городе, кроме того, что здесь всегда шумно и много пальм.

В Нью-Йорке пальм нет, но шума и там предостаточно.

Жалею ли я? О чём? О несбывшейся мечте? Но разве я умирать собралась?.. У меня впереди ещё вся жизнь. И даже если не получится доносить свою музыку до миллионов, то как-нибудь обойдусь и небольшой толпой на улицах Нью-Йорка – публика там благодарная и весёлая. Продолжу играть в клубах на правах временного музыканта – постоянная основа не привлекает; совсем не хочется с головой возвращаться в беспредел и разврат, что зачастую там происходит.

Просто… буду собой. Забуду об этой поездке. Забуду о шоу и скандалах, рано или поздно всё устаканится – так всегда бывает. Люди забудут и обо мне, и моём позорном видео, и о поцелуе с Шейном… И о моей игре на гитаре.

Всё проходит. Пройдёт и это.

Такси остановилось недалеко от главного входа в аэропорт Лос-Анджелеса.

– Погода портится, мисс, – сказал мне водитель, принимая деньги. – Океан бушует, ветер сумасшедший, слышал, многие рейсы отменяют.

Рейс до Нью-Йорка не отменили, так что успешно купила билет и отошла от кассы. Вот уж будет для Грейс нежданчик.

Посадку на рейс объявят не раньше чем через час. Есть время перекусить. С утра ничего не ела – желудок очень недоволен. Правда мысли в голове настолько поганые – совсем не уверена, что кусок в горло полезет.

Аэропорт. Билборд с изображением FB на том же месте. Только кое-что, как ни странно, всё же изменилось – Шейн почему то больше не кажется таким недоумком.

О-о-о… Это всё тот взгляд! Тот его взгляд… Такой странный, такой отчаянный… Бр-р-р, аж мороз по коже. Это он поселил во мне то поганое чувство, которое клещами хочется вырвать из нутра. Чувство недосказанности. Болезненное, неправильное чувство.

Но я не законченная дура и не сопля малолетняя. Умею мыслить здраво, так что не думайте, что мои к Шейну чувства каким-то волшебным образом вдруг стали полностью противоположными. Нет! Не бывать этому! Даю слово, я набью себе тату на ключице, так чтобы все видели, со словами «Шейн – красавчик», если когда-нибудь признаюсь себе в чувствах к нему.

Фу! Бред собачий! Как вообще можно влюбиться в такого, как Шейн?.. За что?! Да не за что в него влюбляться! Даже просто думать об этом – нелепо! Так что лучше не думать. Вообще ни о чём!

Вышла на улицу. Ветрено. Пасмурно. За все дни моего пребывания в городе Ангелов сегодня впервые такая погода. Порывы ветра настолько сильные, что меня уже несколько раз сдувало. Поёжилась. Надо было куртку надевать, но даже рюкзак с плеч лень стаскивать. Лень вообще что-либо делать. Хочется поскорее оказаться в самолёте и забыть, наконец, обо всей этой странной до безобразия истории.