Array Альфина - «Пёсий двор», собачий холод. Том II (СИ)

Твирин, Тимофей Ивин, дважды глубоко затянулся и только после этого сфокусировал взгляд на графе:

— А по какому, собственно, праву вы находитесь в казармах и ведёте беседы о сугубо внутренних делах Охраны Петерберга?

За’Бэй от такого поворота событий остолбенел. Да что он о себе возомнил, недоделанный герой в несвежей рубахе!

Граф же и бровью не повёл, выступал он сегодня всё-таки на пределе своих артистических талантов.

— Охрана Петерберга испытывает во мне нужду, — вздохнул он, напустив на себя тяжесть аристократического бремени. — В чём командование признавалось все эти дни, посылая и посылая мне приглашения. Вам перечислить все причины, или вы удовлетворитесь очевидным? Только что мы обсудили налаживание отношений с оставшейся в живых частью высшего общества, в коем Охране Петерберга потребуется лояльный посредник. О верфях и ситуации в Порту мне, право, неловко даже упоминать… Знаете, когда я останавливал на следующее же утро судоходство, апеллируя к предписаниям Морского кодекса, я, конечно, догадывался, что Охране Петерберга это будет серьёзное подспорье — но масштабы благодарности представлялись мне куда более скромными. Я ведь начисто лишён тщеславия, знал бы, как повернётся — постарался бы преуменьшить в пересказе степень своего влияния на Порт, — граф улыбнулся одновременно растерянно и кокетливо, как в целом свете умел только он. — Но мне и на ум не приходило, что Охране Петерберга так трудно установить контроль над малыми судами — бесчисленными рабочими корабликами, существующими во вспомогательных целях, но теоретически пригодных и к тому, чтобы разнести по Европам вести о наших обстоятельствах. Пассажирское судно или обычное грузовое, положим, легко перекрыть при наличии солдат, но это не системное решение, да число солдат тоже, как мы понимаем, не бесконечно…

Твирин, Тимофей Ивин, взялся за следующую папиросу.

— Вы гарантируете, что Порт не станет источником слухов?

— О, он станет, но в ином смысле, — пожал плечами граф Набедренных. — Думаете, дружественные порты не насторожатся, когда назначенные рейсы будут задерживаться один за другим? Но я имею соображения и на сей счёт, в Морском кодексе можно отыскать любопытные лазейки. Так вот, вернёмся к вопросу листовочников…

— Граф, — отчеканил Твирин, Тимофей Ивин, — не вы ли предложили обойтись без расшаркиваний? Этот разговор смешон и гадок. Мы оба знаем ответ на, как вы изволите выражаться, «вопрос листовочников».

— Неужели? — холодно осведомился граф. — Боюсь, вы слишком узко понимаете проблему. Задумайтесь всё же о возможной реакции горожан и её долговременных последствиях.

— Видите ли, граф, Охране Петерберга не нужны верфи, даже все пять, — Твирин, Тимофей Ивин, будто забыл добавить в свой тон положенного яду, а потому слова его прозвучали действительно страшно. — А если понадобятся, она возьмёт их сама. Портовая дипломатия — это немного другое, но её вы уже наладили.

— Мы торгуемся?

— Что вы. Прощупываем границы с обеих сторон.

За’Бэю очень хотелось просто взять и стукнуть Твирина, Тимофея Ивина, будь он неладен. «Обеих сторон», выдумал тоже! Да где б ты был, мальчик, если б одна из сторон не принимала тебя ещё на прошлой неделе с распростёртыми объятиями?

— Хорошо, — смял окурок граф Набедренных. — Допустим, мне известно местоположение господина наместника. Допустим, я в силах его изменить по собственной прихоти. Об этом мы с командованием пока не успели поговорить — слишком уж они торопились.

Фигурные брови Твирина, Тимофея Ивина, вздыбились. С наместником граф попал в точку, хотя помянул только одного наместника, а теперь их почти что два. Сегодня вечером должен прибыть в Петерберг новый, и уж его-то корабль причалит безо всяких проволочек — но об этом Охране Петерберга не может быть известно никак.

Ежели судить по фигурным бровям Твирина, Тимофея Ивина, неизвестно ей ни лешего и о прежнем наместнике. Дотошный Мальвин припомнил, что видел в учётных документах постовых отметку о выезде, которая могла означать хэра Штерца — но формалистскую до безобразия. В отличие от обычных горожан, должностные лица такого полёта о целях своих постовым не докладывают, что вообще-то несправедливость изрядная, но в данном случае — Революционному Комитету полезная. Хоть и твердил Хикеракли, что про инспекцию именно на метелинский завод ему сболтнул какой-то конюх, Мальвин таких подробностей в документах не встречал, а потому настаивал: раз солдаты до сих пор на завод не заявились, есть шанс, что Охрана Петерберга господина наместника потеряла.

И граф, получается, решил этот шанс использовать по своему усмотрению. Ох, граф.

— Если вы не блефуете, это прекрасная новость, — не в силах замаскировать оторопь, пробормотал Твирин, Тимофей Ивин, но тут же подобрался: — Только к вашему «вопросу листовочников» отношения она, увы, не имеет. Вы человек с богатым воображением, граф, так представьте себе, чем чревата несостоявшаяся сатисфакция. Я имею в виду простых солдат Охраны Петерберга, которые нынче, будем откровенны, подчиняются далеко не всем приказам. И не упускайте, пожалуйста, из виду, что задержанного кто-то, собственно, задерживал, конвоировал, охранял — все эти люди его запомнили. Его вообще довольно легко запомнить.

Граф, конечно, побледнел.

— Вы совершенно правы, — медленно проговорил он. — Отпустить его просто так нельзя, такому решению необходимо связное оправдание…

Твирин, Тимофей Ивин, смотрел на графа Набедренных спокойно и оценивающе, ощущая себя победителем.

— Тоже мне, нашли проблему — «оправдание»! — брякнул За’Бэй, очень стараясь не плюнуть в рожу Твирину, Тимофею Ивину. — Тут никакого богатого воображения не нужно: человек подневольный, подневольнее не придумаешь, хуже слуги. Прямо раб, это всякому дураку должно быть ясно. Даже если и имел отношение к каким-то листовкам, он себе не хозяин.

— А кто же хозяин? — не оборачиваясь бросил Твирин, Тимофей Ивин.

Так далеко предложение За’Бэя зайти не успело — ответ вырвался сам собой, без задней мысли. Но и впрямь: если проклятый оскопист, от которого в жизни одни огорчения, развешивал листовки против Охраны Петерберга не по своей воле, то должна быть где-то та воля, которая им руководила.

Только За’Бэй, как и все здесь присутствующие, прекрасно знал, что нет её, этой чужой воли. Не подставлять же невиновных людей!

— Полагаю, — открыто взглянул в зелёные глазищи граф, — за пару-тройку дней я найду вам хозяина. Реального виновника — или виновников — того, что на улицах города появилась листовка, оскорбительная для Охраны Петерберга.

Граф говорил негромко, но у За’Бэя в ушах словно снаряд разорвался. В детстве, с соседскими близнецами-росами он как-то раскопал под холмом одну штуковину, и она…