Пен Фартинг - Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада

Это была чистая правда. Ничего подобного мне и в голову не приходило. Черт возьми, мне и с местным приютом хватало хлопот. И дома уже было два пса – куда нам больше?

Кэп слушал меня спокойно, поэтому я продолжил:

– Я просто стараюсь чем-то полезным заняться в свободное время, вот и все, босс.

Он наконец улыбнулся, и от сердца у меня отлегло.

– Так я и думал, – сказал он. Официальная часть была позади, и теперь он явно расслабился. – Так что там нового? Говорят, собак уже три?

– Все отлично, босс. Да, их уже трое. Новенькая, похоже, беременна… а то нам мало было проблем. В общем, их как можно скорее надо куда-то девать отсюда. – Я широко улыбнулся.

Кэп насмешливо покачал головой:

– Ладно. Только не вздумай их на меня бросать.

– Да вы что, босс? Как можно?! – Я всеми силами изобразил ужас при одной этой мысли и развернулся, чтобы уйти.

Пока я шел по двору базы, я думал о том, что теперь все упирается в Лизу: сможет она с кем-то договориться или нет. Если раньше в глубине души я еще питал надежду, что в самом крайнем случае можно будет попросить вертолетчиков, – теперь это стало бы прямым нарушением приказа. Конечно, это было досадно: ведь вертушка доставила бы собак в Кандагар за каких-то сорок пять минут, и проблема была бы решена. Но теперь… теперь у нас было ни единого шанса.

Справедливости ради должен признать, в этой политике была своя логика. Ясное дело, мы не затем прибыли в Афганистан, чтобы заниматься спасением бродячих псов. И если сейчас начальство закроет на это глаза, возникнет прецедент, который неизвестно во что разрастется потом.

Но мне-то от этого было не легче. К счастью, кэп – по крайней мере, неофициально – был на моей стороне. Не представляю, как бы я себя чувствовал, прикажи он мне убрать собак с базы прямо сейчас.

Было 27 ноября, до моего отъезда оставалось четыре дня, и тут план Лизы наконец сработал. Она потратила уйму времени на переговоры с Кошаном, смотрителем местного приюта, который, к счастью, говорил по-английски. Лиза уговаривала его прислать машину за собаками. Дорога должна была занять три дня.

Сперва он говорил, что никто не согласится, это слишком опасно. Но если уж Лиза за что-то берется всерьез, она не понимает слова «нет». После десятка звонков Кошан наконец отыскал водителя, готового отправиться в путь. Как только она рассказала мне об этом по телефону, я тут же кинулся к Дэйву. Он чистил автомат. Мы похлопали друг друга по плечам, когда я сообщил ему радостные известия. Грузовик выезжал из Кандагара и должен был оказаться у нас 30 ноября, то есть через три дня. Поскольку спутниковая связь не была защищенной, точное местоположение базы я Лизе дать не мог. Конечно, талибам это и без того было известно, им не надо было подслушивать наш разговор, но правила есть правила. Так что я сказал Лизе передать водителю, чтобы он ехал по дороге, которую мы называли перевалом Чокнутого афганца, а потом прямиком к холму, который пропустить было невозможно – благо, он торчал посреди долины, как прыщ.

По плану, я должен был дожидаться его появления на вершине. Движение по дороге трудно было назвать оживленным, так что пропустить грузовик мы не могли.

– Все получится, – повторял я себе раз за разом.

На другой день, пока комитет собачьего спасения в лице Джона, Дэйва и меня пил утренний чай, до нас внезапно дошло, что собак же нужно в чем-то перевозить. Едва ли стоило ожидать, что они трое суток мирно просидят в кузове, до самого приюта.

Пришлось нам с Джоном еще раз перерыть всю груду ненужного барахла, оставшуюся от инженеров. Из обрезков проволоки и заградительной сетки мы сумели смастерить две приличных клетки. Я исходил из того, что собакам придется провести там три дня, а значит, им должно быть удобно. Едва ли водитель станет выпускать их по пути.

На то, чтобы собрать первую клетку, у нас ушло три часа. Она получилась квадратной, примерно два фута в ширину, высоту и глубину, с маленькой дверцей на петлях. На вид конструкция казалась довольно крепкой, по крайней мере, мы надеялись, что путешествие она выдержит.

Отступив на шаг, мы полюбовались творением рук своих.

– Молодчина, Джон. Строителем станешь! – Я похлопал его по плечу.

– Вам вот это еще пригодится, – послышался за спиной голос Пэта, одного из старших морпехов роты, который, помимо основных своих обязанностей, занимался складом и вопросами снабжения. Сейчас он протягивал нам пластиковые ленты-затяжки. – Надо что-то на пол клетки постелить и закрепить, чтобы когти в сетке не застревали.

– Гениально. Нам и в голову не пришло.

– Снизу и по бокам можно картоном проложить, от ящиков с сухпайками, – предложил он.

Идея оказалась удачной, картон мы закрепили пластиковыми затяжками. Я понятия не имел, крытый к нам приедет фургон или нет, поэтому сверху мы обтянули клетки брезентом. Кто-то из парней отдал старые футболки, чтобы псам было помягче ехать. Местные дороги были в таких рытвинах и ухабах, что я не представлял, как они выдержат трое суток пути.

Когда мы поднимались на холм, я дал Наузаду руку, и он облизал мне пальцы.

– Недолго осталось, приятель, – заверил я его. – Потерпи. Все будет хорошо.

Я сам очень старался в это поверить.

Выудив три галеты из кармана, я угостил всех троих. Джене хотелось не столько еды, сколько ласки, и она тут же подставила голову мне под руку.

Я не сводил глаз с восточного перевала, через который должен был приехать водитель. Мы называли перевал Чокнутый афганец, потому что именно там мобильные патрули датчан, контролировавшие этот район Гильменда, несколько раз вступали в бой с талибами. И как бы сильно датчане не били по их позициям, ничего не помогало: талибы всегда ухитрялись сбежать. Один раз мы даже видели, как военный вертолет расстреливал обездвиженную машину датчан, чтобы она не досталась противнику. К счастью, сам экипаж остался цел и невредим.

С того места, где я стоял, было отлично видно дорогу, змеившуюся по долине и уходившую на перевал. День обещал быть тихим, и босс отпустил меня с дежурства, чтобы я мог спокойно дождаться грузовика на холме. Мы понятия не имели, ни как выглядит машина, ни даже как зовут водителя.

Я сел на утоптанную землю, опираясь спиной о клетку Наузада, и приготовился к долгому ожиданию. До условленного времени оставалось больше часа.

Время ползло еле-еле, но час миновал, а за ним и другой. Я периодически смотрел на дорогу в мощный бинокль – на холме такими пользовались, чтобы засечь позиции талибов.

– Пока ничего, Наузад, – бросил я через плечо. С нужной стороны к городу вели всего две разбитые грунтовки. Когда в жарком мареве появлялась машина, ее всегда было заметно издалека по тучам пыли, которые она поднимала.