Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают

— Важна любая мелочь, — предупредил Дэн и закатал рукава темно-синей рубашки, купленной, вероятно, на распродаже по акции «две по цене одной». Его пиджак, скособочившись и едва не падая на пол, висел на спинке стула. — Рассказывай всё по порядку, с самого начала учебного года. С кем ты общалась и как. Ничего не упускай.

Даже я не могла поверить, как хорошо всё начиналось — ведь Оливия, Дин и другие крутые ребята приняли меня в свою компанию — и как быстро удача отвернулась от меня. Пересказывая подробности ночи, проведенной у Дина, я залилась краской, когда дошла до того момента, как Пейтон принялся делать мне… ну, вы понимаете…

— Занимался с тобой оральным сексом? — подсказал Дэн.

— Ага, — промямлила я, покраснев, как вареный рак.

Дальше я рассказала, как провела остаток ночи, как очнулась сначала с Пейтоном, затем с остальными. Рассказала, что случилось потом, про неудачную вечеринку дома у Оливии, про ссадину на щеке. Мне не хотелось впутывать в это мистера Ларсона, но Дэн сказал, что важна любая деталь.

— А мистер Ларсон… — Дэн кашлянул и смутился, как и я. — Той ночью, у него дома?

Я вытаращилась на него в недоумении, но через секунду поняла, о чем он толкует.

— Нет, — твердо ответила я. — Мистер Ларсон никогда бы не сделал ничего подобного.

И я содрогнулась, будто сама мысль об этом была недопустима.

— Но мистер Ларсон знал про изнасилования? Он сможет подтвердить твои слова?

«Изнасилования». Это слово впервые прозвучало во множественном числе. Я и не знала, что «все остальное» тоже считается изнасилованием.

— Сможет, — кивнула я.

Дэн зачеркал шариковой ручкой в блокноте.

— Теперь расскажи об Артуре, — велел Дэн, и ручка остановилась.

У него была депрессия? Он принимал наркотики? («Нет, — ответила я, — только траву курил». — «Трава — это наркотик, Тифани».) Как-то намекал на то, что задумал?

— Ну, я знала, что у него есть ружье, — ответила я, пожав плечами. — То самое, с которым он был в столовой.

Дэн долго смотрел на меня, не мигая. Так и хотелось пощелкать пальцами у него перед носом и пропеть: «Алё, есть кто дома?»

— Откуда ты это знала? — наконец спросил он.

— Он сам мне его показывал. В подвале. Это ружье его отца.

Дэн смотрел на меня во все глаза.

— Да оно не было заряжено, — прибавила я.

— Откуда ты знаешь? — спросил Дэн.

— Он целился в меня. Так, смеха ради.

— Целился в тебя?

— И дал подержать. — (Господи, ну кто тянул меня за язык?) — Он же не дурак — давать мне заряженное ружье. А если бы я?..

Я осеклась, заметив, как Дэн уронил голову на грудь, словно он задремал в самолете.

— Что, что такое? — заволновалась я.

— Ты брала в руки ружье? — глухо переспросил Дэн.

— Всего на секунду, — торопливо начала оправдываться я. — И сразу же отдала.

Дэн сидел, не поднимая на меня глаз.

— А что такого? Это плохо? — не унималась я.

Дэн сжал пальцами переносицу и опустил голову на руки.

— Может, и плохо.

— Почему?

— Если на нем найдут отпечатки твоих пальцев, это может очень, очень плохо для тебя кончиться.

Потолочный светильник затрещал и мигнул, словно в него угодила мошка. До меня вдруг дошло, о чем толкует Дэн. Неужели мама тоже об этом знала? А папа?

— Полиция считает, что я в этом замешана?

— Тифани, — срывающимся голосом спросил пораженный Дэн. — А что, по-твоему, ты здесь делаешь?

После нашей с Дэном «конференции», как выразился детектив Диксон, мне разрешили выйти в туалет и увидеться с мамой и папой. Они ждали на скамье под дверью комнаты для допросов. Папа сидел, обхватив руками голову, словно не мог поверить, какой поворот приняла его жизнь, словно хотел уснуть и проснуться где-нибудь в другом месте, подальше отсюда. Мама, скрестив ноги в капроновых колготках, покачивала легкомысленной туфлей на высоченном каблуке. Я просила ее надеть что-нибудь более подходящее, но она не стала меня слушать. В свою очередь, она пыталась меня «подкрасить» («Давай немного подчеркнем тебе ресницы?»), однако я встала и вышла из комнаты, выключив свет и оставив ее одну в темноте.

Папа встал навстречу Дэну и пожал ему руку.

— Знаешь, что полиция считает, будто я замешана в нападениях, — сказала я маме.

— Никто так не считает, Тифани, — неубедительно пробормотала в ответ мама. — Они просто прорабатывают все варианты.

— Дэн говорит, что на ружье нашли отпечатки моих пальцев.

— Могли найти, могли… — поправил меня Дэн.

— Что?! — заверещала мама, и Дэн от неожиданности дернул плечом.

— Дина! — прорычал папа. — Не ори!

— Не смей мне указывать, Бобби! — Мама погрозила ему дрожащим пальцем с длинным искусственным ногтем, сжала руку в кулак и закусила зубами костяшки пальцев. — Это все ты виноват, — завыла она. Из-под закрытых век выползли слезы, прорывая себе дорогу в толстом слое тонального крема. — Я говорила: Тифани нужна эта одежда! Тогда она не привлекала бы к себе внимания. А теперь — полюбуйся!

— Я виноват, потому что отказался покупать ей одежду? — У папы отвисла челюсть. В полураскрытом рту чернели коренные зубы — папа ненавидел стоматологов.

— Пожалуйста! — громким шепотом взмолился Дэн. — Сейчас не время и не место для сцен.

— У меня просто нет слов, — оторопело проговорил папа, на что мама, немного придя в себя, только поправила свою жесткую, закрепленную лаком для волос гриву.

— Я не знаю, удалось ли полиции найти отпечатки пальцев Тифани, — заговорил Дэн, — но Тифани сказала, что Артур показывал ей ружье. Возможно, то самое, с которым он явился в школу. И дал ей его подержать.

Боже, как изменилась в лице мама. Иногда, хочешь не хочешь, а приходится пожалеть родителей. Они думают, будто знают своих детей вдоль и поперек, и выставляют себя на посмешище, когда выясняется, что это не так. Прежде чем рассказать Дэну про ту роковую ночь, я спросила, что из этого узнают родители.

— Ничего, если ты так пожелаешь, — ответил Дэн. — Информация конфиденциальная. Но, Тифани, судя по тому, какой оборот принимает дело, рано или поздно они обо всем узнают. И будет лучше, если ты сама поговоришь с ними.

— Я не смогу, — сказала я, мотнув головой.

— Тогда я поговорю, — предложил Дэн.

По затертому линолеуму глухо защелкали каблуки детектива Диксона. Мы молча обернулись к нему.

— Ну, как дела? — Он бросил взгляд на запястье, хотя наручных часов не носил. — Давайте, что ли, начнем?

Я не знала, который час, но когда мы с Дэном уселись за стол напротив детектива Диксона (детектив Венчино сгорбился в углу комнаты), у меня в желудке настойчиво заурчало.

В центре пустого, замусоленного, как Артуровы очки, стола лежал диктофон. Детектив Диксон нажал на кнопку записи.

— Четырнадцатое ноября две тысячи первого года.