Михаил Веллер - Накануне неизвестно чего

3. Незаконное ношение оружия. Подозрение усугубляется крупной суммой валюты и полным отсутствием российских рублей. И диктофончик в кармане.

Это не шпион – это мечта пограничника и песня юного патриота: «А в глубине кармана патроны для нагана и карта укреплений советской стороны».

Пистолет – отстреливаться?

5000 евро – подкупать хранителей секретов? А поесть – идти за рублями в обменник? Там, кстати, документ спрашивают, не в Москве, чай. Или – юрк и обратно, обедать уже дома?

Ведь служебное удостоверение не забыл с собой прихватить, чтоб не было сомнений в том, кто он есть. Одно упустил – нарукавную повязку с надписью «шпион».

А почему нет визы и отметки о пересечении границы – дурак или забыл? Так трудно? Или чтобы никто не знал, что он уже в России?

А как же шпионский учебник для первого класса – легенда, безупречные документы, никаких компрометирующих меток и мелочей?

Эта откровенная издевка над умственными способностями населения – или уровень профессионализма спецслужб? Чьих спецслужб? – трибунал разберется.

Чтоб знала член НАТО Эстония, гордая визитом самого Обамы, что всю ее спецоборонную мощь можно вынести за речку, завернув в мокрую ветошь. Урок политической скромности. Броня крепка, и танки наши быстры.

P. S. Но есть и другая версия, хозяйственно-экономическая. Что были затронуты финансовые интересы сотрудников пограничной службы. А вот этого сотрудники пограничной службы не прощают никому. Якобы там через слабо охраняемую границу таскали коробки контрабандных сигарет. Из России, где дешевле – в Эстонию, где дороже. Попортить здоровье членам НАТО за их же деньги. И эстонский сыщик, энтузиаст и смельчак этнически русского происхождения (чем многое объясняется…) начитался книг и сел в засаду. Разоблачить нарушителей. Может, о медали мечтал. Ему накидали по ушам, вытащили из засады на русскую территорию – и далее по сценарию.

Так или иначе – но больше инцидентов на русско-эстонской границе не было. Все участвующие стороны сделали правильные выводы, очевидно.

Ученик застрелил учителя. И полицейского. Трагедия, скорбь, недоумение. Как, почему?! Ужесточить закон об оружии! Лучше охранять школы! Прививать культуру детям!

В мои школьные годы охотничье оружие продавалось свободно и хранилось кто как хранил, и школы никому в голову не приходило охранять, и никто о стрельбе в учителя не слышал.

Реальная журналистика у нас отсутствует. Никто не расспросил классного руководителя, завуча и т. д. об этой проклятой четверке по географии. Я в жизни не слышал, чтобы у отличника, медалиста, призера олимпиад были трудности с географией. Школьный курс которой весьма ограничен и примитивен. Ну второстепенный в восприятии учеников предмет, скажем прямо.

Когда, как, почему возник конфликт учителя, красивого тридцатилетнего мужика, со старательным учеником, мечтающим стать физиком? Не менеджером, не чиновником. Как юноша был доведен до состояния убийства?

Если бы он повесился, не было бы никакого шума. Мы на 1 месте в Европе по подростковым самоубийствам. Ежегодно кончает с собой от 300 до 1500 человек в возрасте от 15 до 18 лет (цифры разнятся, их гоняют по разным графам отчетов). 88 % – мальчики. На втором месте среди причин – школьные конфликты. Психологи, врачи и полиция это все знают.

Эта трагедия происходит сегодня и ежедневно. Дела по обвинению в доведении до самоубийства практически никогда не доводятся до суда.

Педагог – прежде всего наставник (простите за банальность). Поддержка и опора, психолог и старший друг. (Дружный смех учеников и учителей). Учитель должен быть любим!!! И уважаем!!! (Где ж мы вам сплошных песталоцци и макаренков наберемся.)

Преступление совершил ученик – и жизнь его искалечена не начавшись. А подготовил учитель – и собственной жизнью за это поплатился.

Юноша очень уязвим. Его чувство справедливости болезненно обострено. Он жаждет понимания и за любовь отплатит любовью. Довести его до экстремальных поступков очень легко. А «школьный психолог» – что, сменит отношение учителя к жизни?..

100 000 молодых людей ежегодно погибают в России от наркотиков. Но границу с Таджикистаном не закрывают (обер-мошенникам нужны рабы), за торговлю героином не расстреливают (политики хотят ездить в Европу), а полиция годами старается закрыть Фонд «Город без наркотиков». У нас убивают (обычно кухонными ножами и утюгами) 30 000 человек в год. Столько же гибнет на дорогах. 20 000 человек в год тонут. 50 000 в год пропадают без вести (!!!).

А наши мыслители со слезой кричат, что оружия не должно быть вообще. И правильно кричат. Потому что у вооруженного человека другая психология. И там, где люди вооружены, их гибнет меньше. И помыкать ими труднее.

Крайне прискорбно, что трагедии со стрельбой используются пропагандистами для того, чтобы сделать людей еще более беззащитными. Стрельба на людях – это всем видно и создает картину масштабной катастрофы. Хотя эти случаи единичны. А смерти сотен тысяч телевидение так возбужденно не показывает – так нас в каждом доме у телеящика это и не касается.

Лучшая защита учителя – это любовь к ученикам. Она не бывает безответной. И престиж профессии. И достойная зарплата. И правовое обеспечение.

Любви друг к другу нам не хватает. Справедливости не хватает. Честности, доброты, участия. Сознания свой значимости в стране, городе, коллективе. И денег вечно не хватает, и свободы не слишком. И это до чего же надо довести народ этой нехваткой, чтобы десятилетиями проповедовать: «Только ради Бога не давайте им оружия, а то ведь все друг друга постреляют!» Во: социальная забота.

Все хорошие, когда спят зубами к стенке. Трагедия – это испытание героя на прочность в полном диапазоне вплоть до разрушения. В экстремальной ситуации кризиса человек являет свою сущность. Искушаемый успехом и угрожаемый гибелью, он с естественным бесстыдством обнажает устои своего внутреннего мира – и демонстрирует ценники на своих ценностях.

Сегодня разворовывающие страну навынос казнокрады истерично клянутся в любви к Родине. Воры кричат о борьбе с коррупцией. Уничтожающие науку и культуру администраторы декларируют величие России. Ложь, изрекаемая бандитами, утверждается как критерий истины. А называние черного белым, а белого черным давно перестало быть вопросом истины либо психического расстройства, но есть лишь индикатор лояльности режиму. Какому? Любому. Тому, который господствует в настоящий миг.

О, с какой чарующей легкостью эти профессиональные лизоблюды и спиногрызы вытрут ноги о свалившийся режим и вылижут все места режиму новому. Это профессионалы, они предают в тот самый миг, как это становится выгодно и безопасно. Их национальный интерес – личная плавучесть.