Джонатан Франзен - Безгрешность

– Давайте обсудим все не торопясь, – сказал мистер Наварр. – Попробуйте встать на мое место. Я верю, что Анабел жива и вы ее дочь. Это крайне необычная ситуация, однако я верю, что вы говорите мне правду. Но, допустим, вы придете через месяц и попросите о новом вложении, для которого есть еще какая-нибудь причина, – где это кончится?

– Я так не поступлю.

– Это вы сейчас так говорите. Но аппетит приходит во время еды.

– Что ж, если он придет, мы возобновим этот разговор. Но он не придет. Этот раз – первый и последний.

Мистер Наварр сделал “крышу” из пальцев более островерхой.

– Что произошло в этой семье – в вашей семье, – я толком не знаю. Я никогда не понимал поступков вашей матери и ее отца. Но то, как он распорядился своей долей в “Маккаскилл”, породило дикое озлобление. Чтобы не усугублять налоговый удар, который он принял, оставляя ей четверть, ему пришлось большую часть остального разместить в благотворительных фондах. Вам кажется, я получаю деньги ни за что, но продать достаточно акций, чтобы заплатить налог на наследуемое имущество, – это были не пустяки. А братья Анабел получили между тем всего примерно по восемьдесят миллионов реальных денег. Остальное в фондах, они их контролируют, но мало что с них имеют. И все это ради того, чтобы дочь, которая Дэвида ненавидела, получила кучу денег единовременно. Сказать, что я никогда этого не понимал, – ничего не сказать. А сейчас вы не хотите даже, чтобы я ей сообщил об этих деньгах?

Да, выходит так , подумала Пип. Все должны быть в заговоре, чья задача – ограждать мою мать от реальности .

– Я постараюсь решить этот вопрос, – сказала она. – Но это должна быть я. Не хочу, чтобы она получила от вас заказное письмо. Если я соглашусь этим заняться, вы купите дом в Окленде?

– Что меня может к этому побудить?

– То, что я, наследница, об этом прошу!

– Вы, значит, тоже сумасшедшая.

– Нет.

– Вы могли бы поговорить с матерью и стать миллиардершей, но вместо этого вы просите меня приобрести дом у банка для некоего третьего лица. Это не бойфренд ваш случайно?

– Нет. Шизофреник сорока с лишним лет, живет на медикаментах.

Мистер Наварр покачал головой.

– Вы не хотите искоренить малярию. Не хотите оплачивать учебу неимущих в колледжах. Не хотите совершить частный космический полет. Вы даже не хотите стать кокаинисткой.

– Есть ощущение, что все Лэрды и Маккаскиллы от богатства сходят с катушек.

– Примерно половина, я бы сказал.

– Это правда, что один мой дядя пытался купить баскетбольную команду НБА?

– Хуже того. Он хотел, чтобы ее приобрел Благотворительный фонд имени Дэвида М. Лэрда-младшего.

– Тогда я не вижу, чтобы моя странность выходила за семейные рамки.

– Послушайте меня. – Мистер Наварр выпрямился и посмотрел на Пип в упор. – Не думаю, что мне когда-нибудь придется перед вами отчитываться. Я старше, чем ваша мать, и люблю мясо с жирком. Предложение, которое вы сейчас услышите, я делаю не потому, что должен вам что-то, и не в порядке любезности. Вы сообщаете мне свое подлинное имя и подписываете согласие на покупку. Прямо отсюда вы направляетесь к семейному врачу Лэрдов и оставляете образец крови. Через шесть месяцев, если за это время я ничего от вас не услышу, я нанимаю детектива, чтобы найти вашу мать. Взамен обещаю, что фонд приобретет дом вашего друга. Я вам это, вы мне вашу мать.

– Дом вы должны будете купить немедленно. Прямо сегодня-завтра. Самое позднее в понедельник.

– Вы согласны на мои условия? Вы получаете шесть месяцев на то, чтобы оповестить мать.

Пип мысленно соизмерила свое желание помочь Дрейфусу со своим нежеланием затевать этот разговор с матерью. В крайнем случае, пришло ей в голову, она может разговора и не затевать, мать не будет, когда мистер Наварр ее найдет, знать наверняка, что найти ее помогла ему она. Мать может решить, что это вина Тома или Андреаса. Распишется в получении, сожжет письмо не читая и будет жить себе дальше, отрицая реальность.

– Меня зовут Пьюрити Тайлер.

Когда она подписала согласие, сдала у врача кровь из вены и вернулась на такси в аэропорт, было четыре тридцать. Фюзеляжи самолетов мерцали сквозь струи выхлопов под неслабеющим солнцем, но что-то происходило с небом, в нем чувствовалось некое предвестье того, что бездонная синева скоро сменится более локальной серостью. Промежуточный рейс в Денвер задерживался на сорок пять минут. Завтра после полудня у нее была смена на работе, но ей пришло в голову, что она могла бы пропустить сегодняшний вылет из Денвера и перебронироваться на утро. Перед расставанием с мистером Наварром она нагло попросила его возместить ей расходы на самолеты и такси; поездка на данный момент не стоила ей ничего.

С Томом она не могла повидаться, не сознаваясь, что прочла его мемуары, а что до Лейлы – хотя Пип страшно хотелось получить от нее прощение, ее беспокоило, что Лейла, может быть, по-прежнему видит в ней угрозу и не будет ей рада. С помощью телефона она принялась искать Синтию Аберант и нашла: доцент, ведет курс социальной антропологии. В мемуарах Тома его сестра была единственным безукоризненно добрым человеком, которого не в чем упрекнуть. Пип набрала ее рабочий номер и застала ее.

– С вами говорит Пип Тайлер, – сказала она. – Вы поняли, кто я?

– Прошу прощения, повторите еще раз ваше имя.

– Пип Тайлер. Пьюрити Тайлер.

Мертвая тишина сотового пространства. Потом голос Синтии:

– Вы дочь моего брата.

– Да. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Вам с Томом надо, а не со мной.

– Я прямо сейчас вылетаю в Денвер. Если бы у вас нашелся ну хотя бы час сегодня вечером. Вы единственная, с кем я могу говорить.

После новой паузы Синтия согласилась.

Полет в слишком маленьком самолете, маневрирующем, чтобы не попасть в грозу, избавил Пип от всякого желания передвигаться по воздуху впредь. Всю дорогу она ждала гибели. Но интересно, как быстро она потом, когда ехала к Синтии на такси, об этом забыла; что-то было в ней общее с собаками, для которых смерть непредставима. Собаки и тут правы. Их не заботят тайны, которых в любом случае не разгадать.

Синтия жила в отдельном доме в той же части города, что и муж Лейлы. Она открыла дверь, держа бокал красного вина. Полная женщина с длинными светлыми седеющими волосами и приятным лицом.

– Я, как видите, уже взяла старт, – сказала она, поднимая бокал. – Вы пьете вино?

Ее гостиная была научно-педагогическим вариантом гостиной Дрейфуса; предметы искусства, книги и даже мебель выдавали левые симпатии. Пип села рядом со шкафчиком, на котором яркими красками, в примитивистском духе были изображены латиноамериканские крестьяне. Синтия опустилась в кресло, хранившее вдавленный отпечаток ее обширного тела.