Вирджиния Эндрюс - Руби

Дома все было по-прежнему, лишь список звонивших, который вел Эдгар, вырос на десяток имен. Дафна не выходила из своей комнаты, отец – из комнаты дяди Жана. Однако примерно через час Дафна спустилась вниз. К моему удивлению, она выглядела посвежевшей и, как всегда, безупречно элегантной. Она была готова выполнять свои светские обязанности: принимать добрых знакомых и благодарить их за утешение и поддержку. Дафна при казала подать легкий ужин и уговорила отца присоединиться к нам.

За столом она внушала ему, что необходимо взять себя в руки.

– Сейчас не время падать духом, – говорила она. – Нам выпало тяжкое бремя, и я не могу нести его одна. На моих плечах и так слишком много забот.

Отец покорно кивнул. Он снова показался мне маленьким мальчиком, смиренно принимающим от матери заслуженный нагоняй.

– Надеюсь, ты будешь мне поддержкой и опорой, – продолжала Дафна. – Вне всякого сомнения, многие наши друзья пожелают выразить соболезнования, и мы обязаны принять их с должной любезностью. Очередная неловкая ситуация нам совершенно ни к чему.

К немалому своему удивлению, я выпалила:

– По-моему, сейчас нам в первую очередь нужно думать о Жизели и о том, как ей помочь, а не о приеме гостей и неловких ситуациях.

Я прекрасно понимала, что не должна была произносить это вслух. Но горечь, вызванная рассуждениями Дафны, оказалась сильнее соображений разума.

– Кто тебе позволил говорить со мной подобным тоном! – возмутилась Дафна, надменно вскинув голову.

– Я не хотела грубить, но…

– Мой тебе совет, юная леди: в течение ближайших недель быть тише воды ниже травы, – отчеканила Дафна. – В том, что произошло, есть изрядная доля твоей вины. После твоего появления Жизель точно подменили. Вне всякого сомнения, этот прискорбный случай – следствие твоего дурного влияния.

– Это неправда! – крикнула я и с надеждой посмотрела на отца. – Вы сами знаете, что это неправда!

– Дорогие мои, прошу вас, не ссорьтесь! – взмолился он, переводя взгляд покрасневших от слез глаз с меня на Дафну. – Не надо ссориться хотя бы сейчас. Руби, милая, не спорь с мамой. – Он устремил взгляд на Дафну, словно в поисках защиты. – В нашей семье она самая сильная и не раз доказывала это в тяжелые времена. Без нее мы все пропадем.

В глазах Дафны вспыхнуло удовлетворение. Ужин прошел в молчании. Вечером приехали Эндрюсы, но без Бо. За их визитом последовали другие. Я сидела в своей комнате и молилась, прося у Бога прощения за то, что обида и жажда мести одержали в моем сердце верх над добрыми чувствами. Потом я легла спать, но очень долго ворочалась, ожидая забытья, которое поможет мне укрыться от мучительной реальности хотя бы на несколько часов.

На следующий день в школе произошло нечто странное. Весть о катастрофе распространилась стремительно и глубоко всех потрясла. Девочки, дружившие с Мартином, заливались слезами и, собираясь стайками в коридорах и туалетах, утешали друг друга. Доктор Шторм выступил по школьному радио, выразив соболезнования семьям пострадавших и попросив всех молиться за них. Некоторые учителя были не в состоянии вести уроки и, задав классу задание, сидели за своими столами в полной прострации.

Странность же состояла в том, что отношение ко мне резко изменилось. Если вчера меня в лучшем случае не замечали, сегодня одноклассники спешили выразить мне сочувствие. На переменах ребята подходили ко мне, пожимали руку, уверяли, что Жизель непременно поправится. Даже лучшие подруги Жизели, Клодин и Антуанетта, вели себя приветливо и участливо. Обе, похоже, сожалели о собственных жестоких затеях. Бо постоянно был рядом, и это служило мне большой поддержкой. Как лучший друг Мартина, он тоже стал объектом всеобщего сочувствия. Во время обеда мальчики и девочки толпились вокруг нашего стола: каждому хотелось сказать нам хотя бы несколько ободряющих слов.

После уроков мы с Бо отправились прямиком в больницу. Там мы встретили отца, который пил кофе в комнате для посетителей. Выяснилось, что он уже побеседовал врачами.

– У Жизели серьезно поврежден позвоночник. Она парализована ниже пояса. Прочие травмы неопасны.

– Она что… никогда не сможет ходить? – едва слышно спросил Бо.

Отец покачал головой:

– Боюсь, что так. В любом случае ей требуется серьезное лечение. И конечно, забота и уход. Надо найти хорошую сиделку, которая будет жить у нас, когда Жизель вернется домой.

– Папа, когда мы сможем ее увидеть? – спросила я.

– Сейчас она в отделении интенсивной терапии. Там ее могут навещать только члены семьи. – Отец взглянул на Бо, тот понимающе кивнул.

Я направилась к дверям отделения.

– Руби! – окликнул меня отец. – Жизель не знает, что Мартин погиб. Думает, что он тяжело ранен. Смотри не проговорись. Ей и так достаточно потрясений.

– Хорошо, папа.

Я на цыпочках вошла в палату. Медсестра подвела меня к кровати Жизели. Голова ее была забинтована, тело опутано какими-то трубками. Сердце мое упало, к горлу подступил ком. Но я сдержала слезы и растянула губы в улыбке:

– Привет, Жизель! Как ты себя чувствуешь?

Она открыла глаза и криво усмехнулась:

– Так же кошмарно, как выгляжу. Представляю, как ты рада, что не села в эту проклятую машину. Разумеется, ты считаешь, что мы получили по заслугам.

– Вовсе нет, – покачала я головой. – Мне очень жаль, что так случилось.

– Да о чем тебе жалеть? Теперь никто не будет нас путать. Калеку в инвалидной коляске ни с кем не спутаешь. Калека в инвалидной коляске, – повторила она, и подбородок ее задрожал. – Вот уж не думала, что произнесу это с такой легкостью.

– Жизель, я уверена, ты еще сможешь ходить. Я сделаю все, чтобы тебе помочь!

– Интересно, что именно? Прочесть над моими ногами какую-нибудь каджунскую молитву? Доктора уже сказали, что ходить я не буду. Уж наверное, они в этом разбираются получше тебя.

– Все равно не отчаивайся. Надежду нельзя терять при любых обстоятельствах…

Я хотела произнести слова, которые так часто повторяла бабушка Кэтрин, но они не шли у меня с языка.

– Легко тебе говорить! – простонала Жизель. – В отличие от тебя, мне надеяться не на что. Сейчас ты повернешься и убежишь отсюда, а я останусь. – Она тяжело перевела дух. – Кстати, ты видела Мартина? Как у него дела?

– Нет, еще не видела. Прежде всего мне хотелось увидеть тебя.

– Я говорила ему, чтобы не гнал как бешеный. Но он в ответ лишь хохотал. Наверняка сейчас ему не до смеха. Зайди к нему, расскажи, что со мной случилось по его милости! – приказала Жизель. – Сходишь?

Я кивнула.

– Надеюсь, ему досталось еще больше, чем мне, – пробормотала она. – Впрочем, мне от этого не легче. Скажи честно, ты довольна?

– Конечно нет! Я не думала, что это будет… так ужасно, – призналась я и тут же прикусила губу.