Вирджиния Эндрюс - Руби

А может, Жизель просто блефует, уступая мне то, что уже потеряла? И самое главное – хочу ли я принять этот подарок?

Через несколько дней каникулы закончились и возобновились занятия в школе. Папа заверял, что все будет отлично, Бо обещал помощь и поддержку, Нина дала мне талисман на удачу. Несмотря на все это, ночью накануне первого школьного дня заснуть мне не удалось. Новая школа, предназначенная для отпрысков богатых семей, не имеет ничего общего с той, где я училась прежде, – мысли об этом не давали мне покоя. Я невольно трепетала, представляя встречу с новыми одноклассниками.

Бо должен был отвезти в школу Жизель. Мне предстояло ехать с отцом и Дафной, которые собирались уладить все формальности с моим зачислением.

Я позволила Жизели выбрать мне юбку и блузку. Она снова решила надеть кое-что из моего гардероба – пока ей еще не удалось заставить Дафну накупить ей кучу обновок.

– Мы с тобой не сможем сидеть рядом, – сообщила она, прежде чем выбежать навстречу Бо. – Мальчишки сражаются за место рядом со мной, и некоторые скорее умрут, чем его уступят. Но не переживай. За обедом мы будем сидеть за одним столом. Разумеется, в компании Бо.

До нас донеслось нетерпеливое бибиканье, и Жизель выскочила из комнаты. Она уже успела сообщить мне, что по ее милости в этом месяце они с Бо опаздывали трижды, а значит, при очередном опоздании оба будут наказаны.

– До встречи! – крикнула я ей вслед.

От нервного напряжения у меня немели кончики пальцев. Я бросила на себя последний взгляд в зеркало и спустилась вниз. У лестницы меня поджидала Нина, которая вручила мне новый амулет – кость черной кошки, убитой ровно в полночь. Я поблагодарила ее и сунула подарок в карман сумки, туда, где уже лежала кость, подаренная Энни Грей. Ну, с таким количеством талисманов мне ничего не страшно, храбро сказала я себе.

Несколько минут спустя появились отец и Дафна. Дафна, с зачесанными назад и заплетенными в косу волосами, как всегда, казалась воплощением элегантности. На ней было платье цвета слоновой кости с высоким воротом и широкими манжетами, в ушах посверкивали золотые серьги в виде колец. Разумеется, туфли и маленькая сумочка идеально сочетались с платьем. Она походила скорее на даму, собравшуюся в гости, чем на мамашу, которой нужно записать дочь в школу.

Отец сиял улыбкой, но Дафна выглядела серьезной и сосредоточенной.

– В школе уже известна твоя история, – наставляла она меня в машине. – Последние дни все разговоры за карточными, чайными и обеденными столами в Садовом квартале вертелись вокруг тебя. Ты непременно окажешься в центре внимания, будь к этому готова. Не забывай, что теперь ты носишь имя Дюма. Любое твое слово, поступок отразятся на репутации семьи. Помни об этом всегда. Ты поняла меня, Руби?

– Да, мэм. То есть я хотела сказать, мама, – торопливо поправилась я.

Меж бровей у Дафны на мгновение залегла складка, которая тут же разгладилась, когда я исправила свою ошибку.

– Уверен, все будет отлично, – вставил отец. – Ты быстро со всеми перезнакомишься и заведешь столько новых друзей, что собьешься со счета. Главное, не волнуйся.

– Помни, в выборе друзей ты должна быть очень осмотрительна, – продолжила свои наставления Дафна. – В последние несколько лет среди жителей нашего квартала появилось немало людей весьма сомнительного происхождения. Про них никак нельзя сказать, что они происходят из хороших креольских семей.

Мною овладел приступ паники. Интересно, каким образом я буду отличать отпрысков хороших креольских семей от людей неясного происхождения. Дафна заметила мое замешательство.

– Если у тебя возникнут какие-либо сомнения, посоветуйся с Жизелью.

Школа, где училась Жизель и где предстояло учиться мне, носила имя генерала Борегарда, командовавшего частями Конфедерации во время Гражданской войны. По всей видимости, большинство учеников о заслугах этого генерала имело весьма туманное представление. Памятник во дворе, изображавший генерала в виде древнего героя с воздетым мечом, многие годы являлся излюбленной жертвой юных вандалов. Постамент сплошь покрывали надписи и рисунки, проказливые руки школьников ухитрились отбить от статуи здоровенные куски.

Мы прибыли, когда первый звонок возвестил начало нового школьного дня. Красное кирпичное здание показалось мне огромным и мрачным, тенистый двор, в котором росли магнолии, дубы и сикаморы, – угрюмым, несмотря на обилие цветочных клумб. Мы оставили машину на стоянке и направились в кабинет директора. В приемной сидела пожилая секретарша, судя по всему чрезвычайно занятая особа. На столе у нее громоздились кипы бумаг, не переставая звенел телефон, а школьники осаждали ее со всех сторон, требуя решить самые разные вопросы. Кончики пальцев у секретарши посинели от печатания бесчисленных копий на мимеографе, и даже на подбородке темнело чернильное пятно. Несомненно, пожилая леди выглядела безупречно, когда прибыла на свое рабочее место, но сейчас из прически у нее уже выбилось несколько седоватых прядей, а очки съехали на кончик носа.

Увидев нас, она начала торопливо приглаживать волосы, но, заметив запачканные пальцы, оставила это занятие и спрятала руки под стол.

– Добрый день, мадам Дюма! Добрый день, мсье! А это, насколько я понимаю, наша новая ученица? – с улыбкой посмотрела она на меня.

– Да, – кивнула Дафна. – Доктор Шторм назначил нам встречу на восемь. – Она взглянула на стенные часы, стрелки которых как раз приближались к восьми.

– Я сообщу ему, что вы уже здесь, мадам.

Секретарша встала, постучала в дверь кабинета и, чуть приоткрыв ее, проскользнула внутрь. Школьники в приемной глазели на меня, словно я была сплошь покрыта узорами. Делая вид, что меня это совершенно не волнует, я сосредоточенно рассматривала книжные полки и афиши, извещавшие о школьных спектаклях и спортивных мероприятиях. На специальных стендах были перечислены правила пожарной безопасности, а также правила поведения учащихся в школе и за ее пределами. Я узнала, что курение здесь находится под строжайшим запретом, а любые акты вандализма караются исключением. Странно, что, несмотря на столь строгие меры, здешние сорванцы ухитрились так отделать несчастный памятник.

Тут дверь распахнулась, и секретарша возвестила:

– Доктор Шторм ждет вас.

Директор восседал за столом, а напротив были приготовлены для нас три стула. Стоило мне войти, в животе вновь запорхали знакомые назойливые ба бочки. Я с завистью взглянула на Дафну, которой никогда не изменяли хладнокровие и самоуверенность.

Доктор философии Лоренс П. Шторм – полное его имя я прочла на табличке на дверях кабинета – встал, приветствуя нас. Это был невысокий плотный мужчина с круглым лицом, выдающимся подбородком, толстыми губами и карими глазами навыкате, напоминавшими рыбьи. Позднее Дафна, которая, судя по всему, знала подноготную любого, занимавшего хоть сколько-нибудь значительное положение, сообщила мне, что доктор Шторм страдает болезнью щитовидной железы. Впрочем, по словам Дафны, это никоим образом не мешало ему прекрасно исполнять свои обязанности.