Кэтрин Хьюз - Письмо

— Ваша знакомая отправляет грязное белье в монастырь?

Миссис Флэнаган расставила посуду и присела за стол напротив Уильяма.

— Много вы знаете о вашей родной матери?

Уильям пожал плечами.

— Совсем немного. Только имя.

— И вы, видимо, собираетесь пойти в монастырь?

— Конечно, я ради этого и приехал.

Миссис Флэнаган неловко поерзала на стуле.

— Многого не ждите. Знаете, вашу мать ведь не просто так отправили в Святую Бригитту.

— Почему вы думаете, что ее туда отправили?

Миссис Флэнаган усмехнулась:

— Поверьте мне, мистер Лейн, ни одна девушка в здравом уме не отправится туда добровольно.

Помедлив немного, она продолжила, и с каждым словом Уильям хмурился все сильней.

— Как бы вам объяснить… Туда попадают девушки, которые навлекли на свою семью позор. Зачать вне брака — страшный грех, но монахини помогают девушкам очистить душу и через тяжелый труд смыть пятно позора. Когда родные семьи отрекаются от них, как от выродков, здесь им дают кров над головой, а взамен девушки стирают белье, выращивают овощи и делают четки.

— Но они же могут уйти, когда захотят, так?

Миссис Флэнаган пожала плечами.

— Наверное. Я, честно говоря, не очень знаю, как у них там заведено. Я лишь хотела сказать — благо, что такое место есть. Иначе этим девушкам совсем некуда было бы податься, когда от них отреклась даже собственная родня.

Уильям потер подбородок.

— Постойте, вы хотите сказать, от моей матери отказалась семья?

Миссис Флэнаган поднялась на ноги.

— Я ничего не хочу сказать. Просто рассказываю вам, что к чему. У каждой девушки своя история. Просто не рассчитывайте, что сестры так и выложат вам все как на духу. Там у них, знаете ли, закрытая лавочка.

Уильям встал и сложил карту.

— Не могли бы показать, где это находится? Я хоть взгляну на это место собственными глазами.

— Конечно, без проблем, — кивнула она, доставая из кармана передника ручку. — Могу написать на обратной стороне карты, если хотите.

Поездка на автобусе заняла полчаса, и к тому моменту, как Уильяму нужно было выходить, он остался единственным пассажиром. Водитель махнул рукой вверх по дороге.

— Я дальше не еду. Вам надо пройти километра два с половиной, он будет по левую руку. Не ошибетесь.

Уильям кивнул в знак благодарности и спрыгнул на обочину. Двери с громким шипением закрылись, и он оказался в полном одиночестве. Вокруг расстилался умиротворенный сельский пейзаж. Лучи солнца играли на яркой листве, и воздух немного прогрелся. В полях паслись овцы, и вокруг стояла такая тишина, что он слышал, как они жуют траву. Лишь изредка блеяли ягнята, весело резвясь на зеленом лугу.

Уильям поднял рюкзак и набросил его за спину. Внутри булькал термос с кофе, который миссис Флэнаган всучила ему в дорогу вместе с ломтем своего фирменного пирога на “Гиннессе” с сухофруктами. Через некоторое время ему пришлось остановиться, чтобы снять свитер и закатать рукава толстой клетчатой рубашки. Он снял бейсболку и провел рукой по мокрым волосам. Путеводитель обещал прохладную погоду с переменной облачностью — вот и верь после этого путеводителям. Рюкзак снова придавил липкую рубашку к спине, и Уильям невольно поежился, но при мысли о том, что цель близка, ускорил шаг. Оставалась какая-нибудь пара сотен метров.

За очередным поворотом наконец показался монастырь, который некогда был его домом. Уильям остановился и оперся о ближайшее дерево, тяжело дыша. Он думал, что вспомнит здание, но очертания монастыря были ему совершенно не знакомы. Неспешным шагом он продолжил подниматься, пока не оказался у ворот. Дорога вела дальше ко входу в монастырь, но ворота были заперты, и в пределах видимости не было ни одной калитки. Уильям обошел территорию по периметру и очутился в задней части монастырских владений. Сзади двор был окружен толстой стеной метров шесть в высоту, поверху которой торчали осколки битого стекла. “С безопасностью тут все серьезно, — подумал Уильям. — Попробуй проберись внутрь”.

“Или выберись наружу”, — мрачно подумал он.

Он вернулся обратно к главным воротам и прильнул к решетке, разглядывая сквозь прутья угрюмое серое здание. Монастырь выглядел весьма внушительно. К массивной черной двери вели грубо вытесанные ступени. Мощные каменные стены были увиты темно-зеленым плющом, а слева от входа стояла белоснежная мраморная статуя.

В отчаянии Уильям опустился на траву. Он преодолел почти пять тысяч километров и вот теперь застрял в двух шагах от заветной цели. Уильям достал фруктовый пирог миссис Флэнаган и развернул пергаментную бумагу. Он откусил кусочек и в очередной раз оценил кулинарный талант хозяйки. Нежное тесто с сочными фруктами было пропитано богатым ароматом “Гиннесса”. Уильям налил себе чашку кофе и развернул карту. За поворотом находилась крохотная деревушка, и он уже было собрался туда, как вдалеке послышалось урчание мотора и из-за поворота показался фургон. Уильям замахал руками, стараясь привлечь внимание водителя. Тот остановился и высунулся из окна.

— Чем могу помочь?

Уильям поспешно сложил карту и подошел к машине.

— Вы в монастырь едете?

— Так точно.

— О, класс! Мне как раз туда, только я никак не могу попасть внутрь — ворота закрыты.

Водитель усмехнулся.

— Случайным посетителям туда так просто не попасть, сынок. Ты по делу?

— Да, можно и так сказать.

— То есть монашки тебя ждут?

— Не совсем, — ответил Уильям, ковыряя землю носком ботинка. — Слушайте, я проделал очень долгий путь, мне просто нужно попасть внутрь и поговорить с кем-нибудь, кто у них тут главный.

— Мать-настоятельница? Это тебе должно страшно подфартить.

Водитель кивнул в сторону ворот.

— Вон идет одна, чтобы меня впустить. Понимаешь, они должны заранее знать, что ты приедешь.

Уильям посмотрел на пожилую монахиню, которая не спеша спускалась по дороге от монастыря. Подол ее черной рясы шелестел по гравию, и она плавно скользила им навстречу, точно на коньках.

— Это сестра Мэри. Он нее ты точно ничего не добьешься, — буркнул водитель. — Ладно, полезай в фургон с грязным бельем, довезу тебя до входной двери. Только меня в это дело не впутывай.

Уильям наградил водителя благодарной улыбкой. Он распахнул задние дверцы фургона и залез внутрь, устроившись среди груды грязных простыней и наволочек. Его разбирал смех — он чувствовал себя беглым каторжником, но, по крайней мере, был на шаг ближе к тому, чтобы отыскать мать.

Уильям подождал, пока фургон полностью остановится. Машина качнулась, хлопнула водительская дверца, затем снаружи послышались приглушенные голоса. Вдруг задние дверцы резко распахнулись, и внутрь хлынул яркий свет. Уильям прищурился.