Гера Фотич - Собачья сага

Постепенно щенок перешел к ножкам стульев, выступающим углам наличников, плинтусов и иных торчащих предметов.

Павел понял, что диалог получился — второй раз к одному и тому же предмету Веня не подходил.

Когда таким образом был изучен весь дом, Павел достал из буфета две собачьи косточки из бычьих жил и отдал их своим воспитанникам. Забрав лакомство, братья разлеглись на подстилках и сладко захрумкали угощением.

Щенячий питательный корм «Роял Канин» Веня есть отказался сразу. Отворачивал голову, заглядывал в Клепину миску. Затем стал пристраиваться к ней в отсутствие хозяина. Наконец добился, что ему тоже насыпали «Чаппи», но есть старался не из своей миски, видимо, следуя поговорке «сначала поедим ваше, а потом каждый свое».

Был он со щенячьего возраста мудрым. Прежде, чем выполнить указание Павла, думал, нужно ли ему это. Стоял и смотрел в глаза хозяину, а затем отворачивал голову, слегка опуская вниз, словно переваривал сказанное. И только по прошествии какого-то времени принимал решение. Бывало, совершенно противоположное требуемому. Павла удивляло такое отношение собаки, но, помня первое знакомство Вени с мебелью в доме, голоса на него не повышал, а старался разъяснить, как ученику. И разговаривал не командами, а по-человечески, общаясь.

— Иди на улицу, — говорил он псу, и после недоуменного взгляда Вени, уточнял, — на улице хорошая погода, солнце светит, чего торчать в четырех стенах, Клепа уже там, на солнышке лежит!

Веня, выслушав тираду убеждений, шел к выходу и, обернувшись на пороге, словно говоря «ну вот видишь, не так уж сложно до меня достучаться» неторопливо выходил в сад. Рос он быстро, постепенно расширяя кругозор, познавая мир общения с человеком и своими собратьями. Увеличиваясь в размерах, он продолжал чувствовать себя щенком и лишь после того, как случайно осознал силу своих мышц, начал пытаться их использовать в полной мере.

Однажды, когда Клепа в очередной раз попытался на него забраться, показывая свое превосходство и дрыгая задом, Веня просто встал во весь рост и сбросил француза со спины. А затем слегка, будто играючи, толкнул того лапой. Клепа кубарем отлетел метра на два и, оскалившись, зарычал. Выпучил свои черные глаза, прижался передними лапами к полу. Но Веня просто отошел в сторону и стал делать вид, будто что-то унюхал. Клепа незамедлительно подбежал, ткнулся своим тупым носом туда же. Стал сопеть, но, ничего не учуяв, ушел.

Коврик Клепы, как старшего по возрасту, лежал у окна напротив двери. Подстилку Вени Павел положил за диван, чтобы не дули сквозняки. Но по неизвестным причинам популярностью пользовалось именно место у окна. Пока собаки находились в доме, оно практически не пустовало. И, если его занимал один пес, другой, недовольно походив вокруг, ложился за диван.

Однажды на улице шел дождь и Павел, сидя на диване, читал книгу. Краем глаза он видел, что в очередной раз Клепе не удалось занять свое место и он, походив вокруг лежащего на коврике Вени, вдруг неожиданно залаял и сделал вид, что собирается бежать к двери. Павел удивился. Зря пес никогда не брехал, но за порогом явно никто не шумел, гостей не ждали. Веня вскочил и с лаем бросился ко входу. В этот момент Клепа занял свой коврик, растянулся на нем и, как ни в чем не бывало, закрыл глаза. Павел все понял. Вернувшийся бордос обнаружил коврик занятым. С недовольной мордой, обойдя своего старшего брата, направился к подстилке.

Через некоторое время, видимо, забыв, что его место под угрозой захвата, Клепа вышел на кухню попить воды, а когда вернулся, место было занято. Долго не раздумывая, он навострил уши, повел носом и снова залаял в сторону двери. Веня сорвался в тот же момент поддержать брата. Освобожденный коврик снова занял хозяин. Бордос, вернувшись назад, опять лег на свое место за диван.

Павла эта интеллектуальная собачья дуэль забавляла. Он еще раз убедился в том, что собаки умеют думать и ловчить. Но борьба за подстилку не собиралась заканчиваться. Немного полежав, Клепа увидел в углу за шкафом свой мячик и, встав, направился к нему, чтобы принести его на свое место и там погрызть. Но, вернувшись, снова обнаружил на коврике Веню. Походив вокруг него со своей игрушкой в зубах, он положил добычу рядом с ковриком, чем заслужил расположение брата. Веня взял мячик в зубы и, видимо, расслабился. Когда в очередной раз Клепа залаял на дверь, бордос бросил мяч и с лаем бросился к выходу. Теперь француз снова лежал на своем месте с игрушкой в пасти. Он усердно жамкал резину, всем своим видом показывая превосходство мудрости над молодостью. Оттопыренные надутые мячом брыли придавали его морде самодовольное, слегка насмешливое выражение.

Спустя некоторое время Павел пошел перекусить на кухню, а Клепа увязался за ним, пытаясь что-нибудь выклянчить для себя.

Вернувшись, оба обнаружили Веню на коврике, жующего чужой мячик.

Павел улыбнулся и снова сел на диван, ожидая зрелища. Оно не заставило себя ждать.

Повторившаяся ситуация совершенно не расстроила Клепу. Он мгновенно воспользовался своим приемом: сделав настороженный вид, залаял в сторону выхода. Веня даже ухом не повел. Клепа недоуменно посмотрел на собрата и залаял еще раз, уже громче, и даже припал на передние лапы, словно готовился бежать. Но Веня продолжал безмятежно грызть чужой мячик, словно и не слышал ничего, едва заметно косясь на Павла.

Павел расхохотался. Оба пса посмотрели на него. Клепа с недоумением. Веня с чувством превосходства. Радость хозяина явно действовала на собак по-разному. Вдруг Клепа сорвался с места и устремился к двери, яростно громко рыча. Добежав до косяка, резко затормозил. Это был удачный экспромт, поскольку Веня решил, что отвлекся на смех хозяина и прозевал шум за дверью. Увидев, что француз убежал, устремился за ним. Но вес тела и щенячья неповоротливость не позволили ему остановиться так же быстро, как старшему собрату, и он влетел в прихожую. Клепа тем временем вернулся на коврик и снова стал жевать свой мячик.

Так притирались друг к другу два собачьих характера, две породы, которые, как считают специалисты, были выведены во Франции.

Веня рос не по дням, а по часам, превращаясь в крепкого великолепного пса с накаченными мышцами, флегматичного и мудрого. Он вполне соответствовал требованиям, которые предъявляли много лет назад этой породе мужественные охотники на львов. Ни одного движения бордос не делал, если не понимал, зачем. Он и сам, похоже, считал себя королевской особой. На призыв Павла поворачивался в его сторону и напряженно думал, зачем его могли позвать. Утром — на завтрак, вечером — на ужин. Но любые непонятные ему оклики были совершенно неприемлемы, и он на них не реагировал.