Кейт Аткинсон - Боги среди людей

Тедди пустил по кругу пачку сигарет. Не курил только наводящий.

— Клиффорд, — подсказал он, когда увидел, что Тедди безуспешно пытается припомнить его имя.

— Клиффорд, — негромко повторил Тедди.

В наземном экипаже каждый дымил как паровоз. Тедди мечтал когда-нибудь взять этих парней в полет, в какой-нибудь безопасный, с гарантированным возвращением на базу. Жаль, что им не довелось испытать, как ведет себя «их» машина, какой вид открывается за этим отполированным плексигласом. В конце войны военно-воздушные силы практиковали «туристические вылеты»: катали наземные экипажи над Германией, чтобы те посмотрели на разрушения, которым непосредственно способствовали. Урсула тоже смогла совершить аналогичный вылет. Тедди понятия не имел, как ей это удалось, но почему-то не удивился. Для его сестры война оказалась хорошим средством постижения бюрократических игр. Как страшно, сказала Урсула, видеть страну в руинах.

Новички Тедди помочились на шасси F -«фокса» и немного смутились, сообразив, что Тедди не собирается участвовать в этом сугубо мужском ритуале. Тедди был для них садху, гуру. Он мог отдать приказ залезть на крышу диспетчерской башни и организованным порядком спрыгнуть вниз — они бы не спорили. Со вздохом он повозился с многослойным обмундированием и нехотя окропил шасси. Салаги переглянулись с плохо скрываемым облегчением.

Потом наземный экипаж попрощался со всеми за руку, оптимистично, но без показухи. «Счастливо, утром увидимся».

Перед вылетом Тедди остановился рядом с пилотом. Пилота звали Фрейзер, он родился в Эдинбурге и учился в университете Сент-Эндрюс. Еще один шотландец, но совсем не такой, как Кенни Нильсон. Он не летел подсадным вторым пилотом: его подстраховывал сам командир крыла. Тедди вспомнился W -«уильям»: «Вылетел в 16:20 и не вернулся. Экипаж считается пропавшим без вести».

Двигатели «бристоль-геркулес» завывали, когда винты совершали несколько первых дерганых вращений перед тем, как выйти на рабочий режим, а потом их вой переходил в знакомое стаккато. «Хорошие двигатели», — сказал Тедди Фрейзеру, когда они производили проверку. Фрейзер по долгу службы интересовался техникой бомбометания.

Внешний по левому борту, внутренний по левому борту, затем внутренний по правому борту, внешний по правому борту. По окончании проверки падение оборотов при работе двигателя на одном магнето, давление масла и прочее — Фрейзер запросил разрешения на выруливание. Он покосился на Тедди, как будто получить «добро» от него было не менее важно, чем от диспетчерской, и Тедди поднял вверх большой палец.

Стояночные колодки были убраны, и машина двинулась вперед, чтобы присоединиться к процессии на внешней границе аэродрома. Двигатели пульсировали и рокотали, их вибрация пробирала до костей, устремляясь к сердцу и легким. Тедди виделось в этом нечто поразительное.

Пятые в очереди на взлет, они вывернули на дорожку, включили форсаж, напряглись в ожидании, как борзые перед заслонкой, и приготовились сорваться с места по зеленому сигнальному свету. Тедди все надеялся, что на диспетчерской вышке загорится красный — знак отмены операции. Но этого не произошло. Иногда их отзывали на базу и после вылета. Но не в этот раз.

Возле участка выравнивания, у автоприцепа диспетчеров, как водится, собрались провожающие. Наземницы разных специальностей, кухонные работники, аэродромная команда. Присутствовал там и вице-маршал авиации, который салютовал каждому проносящемуся мимо самолету. Идущие на смерть не отдают ответного салюта, подумал Тедди. Вместо этого он показал большой палец Стелле, державшей на руках Фортуну: девушка взяла собаку за переднюю лапу и помахала. По меркам Тедди это было лучше салюта любой «яичницы». Он рассмеялся, и Фрейзер взглянул на него в тревоге. Взлет — дело серьезное, особенно если для тебя это первый боевой вылет, а вторым пилотом у тебя командир крыла. И этот командир крыла позволяет себе какие-то причуды.

Зеленый сигнал не заставил себя ждать, и машина перекормленной птицей пустилась до дорожке, разгоняясь до требуемой скорости в сто пять миль в час, при которой двенадцать тонн металла, и топлива, и бомб отрываются от земли. Тедди помог с рычагами двигателей и, когда Фрейзер потянул штурвал на себя, испытал привычное облегчение: F -«фокс» с натугой оторвался от земли. Тедди невольно дотронулся до лежавшего в нагрудном кармане серебряного зайца.

Они мчались по направлению к ферме, и Тедди поискал глазами фермерскую дочь, но безуспешно. Его пробрал холодок. Она всегда бывала в поле зрения. В сумерках он видел плоские поля, голую бурую землю, темнеющий горизонт. Фермерский дом. Фермерский дом. Они заложили вираж и начали кружить, выстраиваясь в боевой порядок перед полетом в сторону побережья, и когда левое крыло накренилось, Тедди наконец-то увидел ее. Она смотрела на них, задрав голову, и махала наугад — махала им всем.

Эскадрильи, которые базировались на севере, вынуждены были стартовать на час раньше «южан», чтобы успеть к точке сбора. У экипажа оставалось более или менее достаточно времени на рутинные дела. В воздухе они ни минуты не сидели сложа руки, и мрачное самокопание, которому они могли предаваться на земле, отступало. Бортинженер синхронизировал двигатели, подсчитывал запасы топлива, переключался с бака на бак. Включил опознаватель «свой — чужой». Радист развернул выпускную антенну, штурман склонился над картой, уточняя ориентиры, сравнивая действительный ветер с данными синоптиков. Над морем бомбардир стал выпускать «облако». Они по-прежнему летели с навигационными огнями, и Тедди видел красное и зеленое мерцание на законцовках крыльев других самолетов.

Над Северным морем они продолжали набирать высоту. Волны освещались луной, и крылья F- «фокса» блестели серебром. Все равно что в луче прожектора. Стрелки́ короткими очередями испытывали над водой «браунинги». В бомбы вставили запалы, навигационные огни выключили. На высоте пяти тысяч футов все надели кислородные маски, и до Тедди по громкой связи донесся знакомый шелест дыхания.

Над Бельгией их подгонял попутный ветер. Хорошая видимость позволяла разглядеть другие самолеты эшелона бомбардировщиков. Рейд был близок к тому, чтобы считаться дневным, — Тедди еще в таком не участвовал. Его жизнь протекала ночами. Бессонная луна отражалась в реках и озерах, остававшихся внизу, и миля за милей освещала путь экипажу. «Она легка и не робка». {148} 148 «Она легка и не робка». — Цитата из арии Юм-Юм из комической оперы «Микадо» цитируется в переводе Г. Бена. Хью раньше любил пластинки Гилберта и Салливана. У них в деревне, в местном зале собраний, давали любительское представление «Микадо», в котором их отец, к общему изумлению, взял на себя роль Ко-Ко, лорда-палача. Привлеченный диаметрально противоположным характером, он зловеще ухмылялся и с надменным видом вышагивал по сцене. «Прямо Джекилл и Хайд», — говорила Сильви. Миссис Шоукросс в той постановке сыграла престарелую придворную Катишу. Опять же лицедейское откровение.