Кейт Аткинсон - Боги среди людей

Он делает судорожный вдох, словно при внезапном пробуждении ото сна.

Этот дивный дворец дал опасную трещину. Первая стена дрожит и крошится. Вторая стена проседает и падает, на землю сыплются камни.

В ожидании рассвета, в ожидании речного тумана и птичьей переклички Виола пьет кофе. Она думает о матери. Она думает о детях. Она думает об отце. Ее захлестывает боль любви. Птицы заводят рассветный хор. Что-то происходит. Что-то меняется. На миг ее охватывает паника. Не бойся, думает она. И больше не боится.

С оглушительным грохотом, в облаке пыли и обломков рушится третья стена.

Берти держит за руку деда, стараясь передать ему свою любовь: это ли не та сущность, которой жаждет каждый в свою последнюю минуту? Наклонясь, она целует впалую щеку. Происходит нечто необъятное, нечто катастрофическое. Она будет этому свидетельницей. Время кренится. Сейчас, думает она.

Четвертая стена пышного храма падает бесшумно, как перышко.

Он больше не может бороться с F -«фоксом». Машина смертельно ранена, как птица в полете. «Ах, свеченьем крыл!» Эти слова он слышит вполне отчетливо, будто звучат они рядом, в кабине пилота. Он дотянул до побережья. Внизу луна тысячью алмазов сверкала в Северном море. Он примирился с этим мгновением, с этим «сейчас». Рев самолета затих, пламя улеглось. Осталась прекрасная, неземная тишина. Ему пригрезились колокольчики в лесу, сова и лисица, игрушечная железная дорога на полу в его комнате, запах сдобы из духовки. Жаворонок, взмывающий на нити своей песни.

Так и не выпустив Тедди, F -«фокс» упал вспышкой света в темноте, яркой звездой, величанием, и огни его мало-помалу поглотились волнами. Все было кончено. Тедди ушел в безмолвную пучину и соединился с потускневшими сокровищами, что лежат, скрытые от глаз, на дне морском. Он был потерян навек, и только серебряный заяц оставался с ним в этой тьме.

И рушится с тяжелым грохотом пятая стена, и падает дом вымысла, унося с собой и Виолу, и Санни, и Берти. И в воздухе прозрачном, свершив свой труд, растаяли они. Пуфф!

Написанные Виолой книги, словно по волшебству, исчезают с книжных полок. Доминик Вильерс, женившись на девушке, которая носит костюм и нитку жемчуга, спивается до смерти. Нэнси в тысяча девятьсот пятидесятом выходит замуж за судейского адвоката и дарит ему двоих сыновей. Во время профилактического медосмотра у нее находят опухоль головного мозга, которую удаляют в результате успешно проведенной операции. Ум ее утратил быстроту, а интеллект лишился былого блеска, и все же она — Нэнси.

Стоящий на Вестминстерском мосту мужчина, врач, отворачивается от воды, когда юбилейная баржа «Глориана» скрывается под пролетом. У него вдруг возникает ощущение, что рядом кто-то стоит, но нет, это всего лишь движение воздуха. Ему кажется, он что-то потерял, но что именно — он даже не представляет. На острове Бали австралийка, которая преподает йогу, тревожится, что никогда не встретит свою любовь и останется бездетной. В «Тополином холме» умирает, мечтая вырваться на волю, старушка по имени Агнес. В День ветеранов Сильви принимает убойную дозу снотворного, так и не примирившись с тем, что ее ждет будущее без Тедди. Без ее любимца.

По всему миру жизни миллионов людей меняются с уходом близких в небытие, но трое членов последнего экипажа Тедди — бомбардир Клиффорд, раненый пилот Фрейзер и стрелок-хвостовик Чарли — успешно выбираются из F -«фокса» и до конца войны томятся в лагере для военнопленных. По возвращении все женятся и обзаводятся детишками, самоподобными частицами будущего.

Потери бомбардировочного авиационного командования составили пятьдесят пять тысяч пятьсот семьдесят три человека убитыми. Германия потеряла семь миллионов, в том числе пятьсот тысяч погибших при бомбардировках союзников. В общей сложности Вторая мировая война унесла шестьдесят миллионов жизней, включая одиннадцать миллионов жертв холокоста. Шестнадцать миллионов погибло в Первую мировую, свыше четырех миллионов — во Вьетнаме, сорок миллионов — во время татаро-монгольского нашествия, три с половиной миллиона в Столетней войне, падение Рима унесло семь миллионов, Наполеоновские войны — четыре миллиона, двадцать миллионов унесло Восстание тайпинов. И так далее, и так далее, и так далее, вплоть до убийства Авеля Каином в эдемских кущах.

Все птицы, которые так и не появились на свет, все песни, которые не были спеты, а потому могут существовать лишь в воображении.

И в этом отдельно взятом воображении Тедди.

В переулке начали раскрываться цветки боярышника, и Урсула сказала:

— Смотри-ка, боярышник расцвел. Жаль, Тедди этого не увидит — он бы порадовался.

— Ох, прекрати! — глотая слезы, взмолилась Нэнси. — Не хочу верить, что он покинул этот мир навсегда. — Они шли под руку; Фортуна металась туда-сюда, обезумев от свежего, живого воздуха. — Нам даже на могилу к нему не сходить, — добавила Нэнси.

— И хорошо, — сказала Урсула. — Зато мы можем представлять, что он свободен как ветер.

— У меня получается представлять его только спящим на дне Северного моря, где холодно и одиноко.

— И станет плоть его песком, {171} 171 И станет плоть его песком, / Кораллом кости станут. — У. Шекспир. Буря. Акт 1, сц. 2. Перев. М. Донского. — сказала Урсула.

Трепетное «ох» — от Нэнси.

— Кораллом кости станут.

— Хватит, прекрати, умоляю!

— Извини. Хочешь пройтись лугом?

— Гляди! — воскликнула Нэнси, отпуская руку Урсулы и указывая на небо. — Вот там. Жаворонок… полевой жаворонок. Слушай. — Она перешла на взволнованный шепот, словно боялась спугнуть птаху.

— Красота, — прошептала Урсула.

Как зачарованные они смотрели, как жаворонок устремился к небу, взмывая все выше и выше, пока не превратился в крапинку на синем небе, а потом остался воспоминанием о крапинке.

— Вот было бы чудо, если бы Тедди вернулся в другом воплощении… да хотя бы как этот жаворонок. Как знать? Это мог быть Тедди, который салютовал нам своей песней, сообщал, что все у него ладно. Что он, несмотря ни на что, существует. А ты веришь в реинкарнацию?

— Нет, — ответила Урсула. — Я верю в то, что у нас только одна жизнь, и считаю, что Тедди прожил свою жизнь безупречно.

А когда все остальное уходит, остается искусство. Хотя бы и Август.

Никак это Август? — шепнула мисс Сли на ухо мистеру Свифту. Шепот у нее получился весьма громкий: если так шептать, то люди, сидящие рядом, обычно оборачиваются и вопросительно на тебя смотрят.