Дмитрий Иванов - Где ночуют боги

Через полчаса и тропинка иссякла. Теперь Сократ шел по лесу, ориентируясь по невидимым для Антона приметам.

– Куда мы идем? – спросил через некоторое время Антон.

– Ибрагим сказал показать, – сказал Сократ. – Я покажу.

Антон не стал уточнять и дальше пошел за юным убыхом.

Они поднимались по лесу все выше, одолевая один склон за другим. Сердце у Антона билось часто, дыхания не хватало, но ему было стыдно показать Сократу, что он за ним не успевает, Антон старался глубже дышать. Подъем продолжался – они шли все время вверх, вверх. Сократ не оборачивался. Антон страшно устал и ждал, что когда-нибудь должен устать и мальчик – не железный же он.

Первую передышку Сократ сделал, когда у Антона уже кончалось мужество и он обдумывал, как попросить Сократа остановиться, и даже придумал, что предложить присесть можно под предлогом: «Хочу на природу посмотреть пять минут, тут красиво». Но говорить эти позорные слова Антону не пришлось.

Когда они вышли на небольшое плато между двумя отрезками поросшего лесом подъема, Сократ вытер пот со лба, рассмеялся и сказал:

– Тяжело по горам после асфальта, да?

– Да, тяжело, – признался Антон.

Сократ присел на глыбу песчаника, выдающуюся из глиняной складки горы. Антон сразу обратил внимание на непонятное сооружение прямо посредине поляны. Это была куча глыб, все примерно одинакового размера, большие, каждая с полтонны весом, не меньше. Все они были выложены в правильный круг, широкий, диаметром метров десять.

– Что это такое? – спросил Антон.

– Загон для коз. Ацаны сделали, – сказал Сократ.

– Кто сделал? – спросил Антон.

Сократ с видом ленивого гида пояснил:

– Народ тут жил раньше, Ибрагим говорит. Ацаны. Они маленькие были вообще сами. Карлики. А козы у них были большие. Вообще большие. Такие большие, что ацан, когда жарко было, мог отдыхать в тени от бороды одной козы. Такие козы были.

Антон сказал:

– Ацаны потом тоже, да?

– Что тоже? – спросил Сократ небрежно.

– Тоже ушли в Турцию, как… ваш народ? Мне Ибрагим рассказал.

Сократу не понравилось, что Антон знает про убыхов. Но он ничего не сказал. Авторитет деда заставил его промолчать. Антон мягко попросил мальчика:

– Ну расскажи, раз уже взял меня с собой. Спасибо, кстати, – я не сказал сразу. Спасибо, что взял.

Последняя фраза Сократа заставила немного смягчиться. И он продолжил:

– Нет. Ацаны раньше умерли. Их Бог убил. Ацанов раньше много было, вообще как муравьев, Ибрагим говорит. Они маленькие были. На зайцах ездили по горам. Мацони из оленьего молока делали. Они оленей доили. Незаметно. Олениха с олененком рядом спит – а они крепко спят, Ибрагим говорит, – ацан к ним подходит незаметно, олениху подоит и уходит, а она даже не знает. От этого мацони ацаны сильные были, вообще. Когда мясо ацанам надо было, они на зубробизонов охотились. Тут раньше зубробизоны жили.

– Кто? – Антон был явно впечатлен этим словом.

– Зубробизоны! – подтвердил Сократ. – Вообще очень большие, сильные. Наполовину зубры, наполовину бизоны, вообще, опасные были, Ибрагим говорит. Каждый как джип весит и бегает лучше, чем джип, по горам. Злые. Человека если увидят – бросаются и насмерть убивают. А ацаны маленькие были. Зубробизоны их не видели. Они ямы копали: зверь туда упадет – ацаны сверху воду ему на голову льют, пока не утонет. Зубробизоны одно слабое место имели – плавать не могли, голова у них тяжелая, вообще, голова весит тонну. Так ацаны охотились грамотно. А мой отец – сам! – зубробизона убил!

– Как – убил? – Антон искренне удивился.

– Так. В лесу встретил. Последнего вообще, который на Кавказе жил. Отец мой идет по лесу, здесь рядом это было. Вдруг видит – деревья падают. Он думает: что такое. Вдруг видит – из леса зубробизон выходит. Это он деревья ломал, когда шел. Такой здоровый был. Отец мой вначале не знал, что делать. А у него с собой шашка была. Шашка самое страшное оружие. Убыхская шашка – самая страшная шашка вообще.

С этими словами Сократ достал сзади, из-за спины, кожаный короткий чехол. Из которого торчала рукоятка шашки. Мальчик потянул за нее и вынул из ножен короткий, сантиметров десять, обрубок шашки. И показал его с гордостью Антону и даже разрешил подержать.

Рукоятка была без защиты для руки, как у всех шашек, и была покрыта выцветшей белой эмалью и потемневшим серебром. На головке рукоятки – голова орла, из серебра: оно не потемнело, оно было до блеска отшлифовано руками всех, кто держал в руках эту шашку.

Сократ рассказал:

– Шашка знаешь почему самое страшное оружие? Потому что ее носят вот так, – Сократ показал, вернув обломок в ножны и приставив ножны к своему бедру, – лезвием вверх. Знаешь, зачем? Чтобы вот! – мальчик широким движением выхватил обломок, как если бы он был целой шашкой, и занес руку с обломком высоко, как для удара с плеча. – Из ножен – и сразу бить можно. Понял? А один удар шашкой – все, сразу смерть. После этого никто не жил. Ни один человек даже понять не мог, что случилось. Вот так. Когда зубробизон моего отца увидел, он головой ударил в землю, земля задрожала, и яма осталась большая. И на отца побежал. Убить его хотел. А отец вынул шашку. И закричал. Зубробизон растерялся. Не ожидал, вообще. Остановился, хотел «заднюю» включить. Не успел. Отец мой, вообще, рассердился. Побежал сам на него и шашкой ударил. А у зубробизона голова как камень. Можешь из ружья до вечера стрелять – не пробьешь. А мой отец так ударил шашкой – а убыхская шашка вообще камень режет. Мой отец так ударил его шашкой, голову зубробизону, вообще, разрубил. Зубробизон три шага задом прошел и в реку упал с горы, и все. Умер. А отец обрадовался сначала. А потом огорчился. Увидел, что шашку сломал зубробизону об голову. А обломок у зубробизона в голове остался, когда тот в реку упал. Утонула вместе с ним. Я кузнеца найти пока не могу, чтобы шашку опять сделать. Ее Ибрагима дед сделал, Кукужв, он был кузнец. У Кукужва в кузнице шаровая молния жила, Ибрагим говорит. Она ему железо плавила, когда было надо. Никуда не улетала, в кузнице жила у него, как собака. Он и умер от молнии. Самый лучший кузнец был, всем убыхам шашки делал и сабли, кинжалы делал тоже. Теперь никто так не кует.

Антон подержал еще немного в руке обрубок оружия и с уважением вернул Сократу.

Тот вставил его в ножны и убрал за спину. И сказал:

– Мой отец вообще такой человек был. Что хочешь мог сделать, не только зубробизона убить. Мог троих человек сразу через бедро бросить. А сам скромный был, как Цвиц.

– Как кто? – в очередной раз не понял Антон.

– Цвиц, – сказал Сократ важно. – Такой убых был. Сильный был тоже, как мой отец. Но скромный. Днем вообще никто не замечал его. Он сидел и палочки кинжалом строгал. Вообще как будто не при делах. Поэтому его так назвали. Цвиц значит «стружка». А ночью, когда все спят, он выходил и подвиги делал. Утром все просыпаются, а возле деревни зубробизон лежит убитый или вокруг деревни новый забор появился из камней, пять метров высотой. Всей деревне есть что кушать полгода и врагов можно не бояться – кто будет на такой забор прыгать. Все удивлялись: кто это сделал. А он сидел, строгал палочки. Скромный был.