Юлия Ганская - Гравитация

— Я думаю, что наша цель может стать огромной навязчивой идеей. И тогда мы просто потеряемся.

— Я не остановлюсь до тех пор, пока сам не увижу его за решеткой.

Я сделала подсечку, мало надеясь на успех, но Бьёрн неожиданно потерял равновесие. Он явно не ожидал этого, и теперь хмурой тучей поднимался с пола.

— В таком случае ты рискуешь потерять самого себя. Превратишься в одержимого погоней психопата.

— В отличие от тебя, Ивана, я контролирую себя и всё происходящее.

Это походило на ссору, и продолжать разговор было опасно. Мне не хотелось портить отношения с единственным человеком, с которым мы вместе пытались расхлебывать заваренную кашу.

Прошло около недели. Столица жила своей жизнью, не подозревая о том, что творится на её улицах. Я могла лишь наблюдать за небольшими отголосками того, что делали полиция и агенты. Бьёрн делился со мной тем, что было необходимо, но всё больше я убеждалась в том, что их действия легко предсказуемы и не так уж сложны, чтобы поймать рыбку.

Но и вернуться домой Бьёрн мне не давал. Он что-то чуял, подозревал и считал, что я в безопасности только тут, у него на виду.

Пружина сжималась медленно, но необратимо. Это было настолько же очевидно, как и то, что Гаспар словно провоцировал своих загонщиков, постоянно оказываясь на виду. Так, чтобы те его видели и щелкали зубами от злости. Бьёрн говорил, что бюро удалось найти некоторые зацепки, которые можно было использовать для начала работы по предъявлению обвинения.

Зима уже почти вступила в город, каждое утро было холоднее предыдущего. Возможно, к концу недели выпадет снег. Накануне Бьёрн стал ещё более оживленным, чем обычно. Я поняла, что что-то сдвинулось с мертвой точки, и это не могло не внушать всё больше и больше опасения, что как и в прошлый раз, ничего хорошего не произойдет.

Прежде, чем набрать номер, который я заучила наизусть, решив, что он может еще пригодиться, я осмотрела все углы и все дыры. Кто знает, что еще придумали и те, и другие стороны, считая, что мы с Бьёрном можем что-то скрывать. На кухне я включила воду, и та шумно загремела по железной раковине. Пусть создает эффект работы. Выходить на улицу было не так-то просто. Паранойя давно превратилась в реальность, и наблюдение больше не было моим бредовым вымыслом. Теперь можно было звонить.

Хотелось надеяться, что старый священник ещё жив. Я слушала гудки и спрашивала себя — понимаю ли я, что это нарушает моё собственное утверждение, что я хочу избавиться от Гаспара в своей жизни?

Наконец мне ответили.

Голос старика был по-прежнему ясным и звучным, словно никакая болезнь не могла его поставить на колени. Он заговорил настолько спокойно и доброжелательно, будто бы ждал и был готов к моему звонку.

— У меня не так много времени, — напомнил священник, — поэтому я рад вновь услышать Вас. Возможно, что мы больше никогда не побеседуем. Что Вас беспокоит, Ивана?

— Иногда я задаюсь вопросом — стоил ли он того, чтобы разрушать всю свою жизнь, — меня неожиданно прорвало, — если я и хотела чего-то, то вряд ли уж того, чтобы оказаться вовлеченной в странные взаимоотношения с человеком, живущим по своим законам.

— Его законы просты и естественны, как и всё вокруг нас. Законы джунглей, законы общества, с которого содрали маску приличий и ценностей. Так живет большинство, просто оно хорошо маскирует свои поступки.

Его слова были достаточно жестокими и правдивыми. Они напоминали о Нине, о Габрииле. Об Анне Тагамуто.

Дав мне время на осмысление своих слов, священник заговорил снова:

— Вы никогда не будете свободны друг от друга потому, что оба не хотите этого. Вы можете уравновешивать его. Назовите это гравитацией, которая позволяет вам обоим быть невероятно целыми вблизи друг друга. Чем крупнее объект, тем сильнее эта сила. Чем сильнее ваши страсти и демоны, тем сильнее связь. Возможно, это будет более точным названием тому, что не позволяет вам с ним расстаться.

Чем было поведение Гаспара в последние дни? Провокацией, вызовом, адресованным тому, кто столкнется с ним, не прилагая усилий. Гаспар хотел, чтобы о нём знали. Он ушёл в открытую мной дверь, но продолжал напоминать о себе. Отпустить его и вычеркнуть меня — это было одно и то же. Призрачная иллюзия свободы, за которой прячется ощущение нехватки чего-то. Жизнь может и становится спокойной, но почему-то вместо ожидаемого покоя — пустота.

Ветер ударил в окно, перебивая даже размытый шум от текущей из крана воды. Непогода все крепчала и крепчала, напоминая о своих правах.

Хотя Бьёрн и его коллеги были действительно уверены в своем превосходстве, я их настроение не разделяла. Теперь моя роль в ситуации была полностью исчерпана, и мне не оставалось ничего иного, как попробовать навсегда закрыть эту страницу. Да, как ни странно, но это казалось вполне логичным финалом. Слишком много людей и средств пущено по следу, и эта дикая охота должна завершиться вопреки желанию некоторых. Пора было думать о жизни после всего, о спокойной жизни, даже если она была просто эфемерным призраком, мыльным пузырем.

Я не стала предупреждать заранее Бьёрна, просто поставила его перед фактом. Сказала, что мой рейс послезавтра. Он не отговаривал меня, ведь в последнее время все его мысли были посвящены лишь операции по поимке Гаспара. Глядя на Гиса я иногда думала — не совершила ли ошибку, подтолкнув к этой охоте и вытащив из старого, загаженного трейлера. Я пнула маленький камушек, а теперь тот несся вперед огромной лавиной.

Тернем-Грин был похож на тихую гавань. Темные стволы деревьев тянулись вверх, как мачты кораблей. Весь день шел дождь со снегом, и лишь к вечеру погода дала городу передышку. Где-то за пределами парка ездили машины и автобусы, шумели улицы, но здесь было тихо. Только подмерзшая земля, покрытая кашей из мокрого снега и голые деревья.

В центре парка находилась церковь, большое темное пятно на серо-белом фоне. На столбе возле края дорожки висела надпись, оповещающая о том, что гуляющие имеют честь ходить по земле, на которой когда-то гремела битва правительственных отрядов и повстанцев. Слабый ветер был достаточно промозглым и заставлял прятаться в теплый шарф, чтобы закрыться от сырости. Выпавший снег медленно таял, превращаясь в темную грязь. Она хлюпала под подошвами и покрывала все пространство парка.

Было пустынно, наверно никто в здравом уме не додумался бы в такую погоду слоняться по парку. Поэтому я могла блуждать сколько душе угодно и не встречать никого на аллеях. Мне хотелось побыть одной. Подышать воздухом города напоследок, чтобы хотя бы один вечер прошел так, будто я просто приехала сюда увидеть столицу гордого королевства. И я бродила между деревьев, а над городом висели тяжелые облака, угрожающие новым потоком мокрого снега.