Юлия Ганская - Гравитация

Той ночью я лежал без сна, просто глядя вверх, в темный потолок. Как-то незаметно вышло, что я уже не смог бы сказать — был ли хотя бы один день, когда я не думал о ней. Нет, таких дней не было. И я тогда часто думал, что если бы мне предложили в виде чуда свою собственную семью, я бы выбрал только её. Чтобы у меня была возможность делить с ней её заботы и защищать о всего, что может сделать её уязвимой. Когда я стал старше, поступил в университет, то смотрел на своих одногруппников и порой с содроганием думал — не дай, боже, что с ней может кто-то вести себя так же фривольно и нагло, как вели себя молодые люди со своими знакомыми девушками. Одна эта мысль вызывала невообразимое отвращение.

И в тот вечер мне подумалось — а был ли вообще смысл в этом моём многолетнем союзе с призраком?

Я никогда не был скромным и невинным созданием, я был человеком, мужчиной из плоти и крови. И до этого дня, и после него я встречался с женщинами. Я видел, как мне улыбаются некоторые мужчины. Я жил полной жизнью, подразумевая под её полнотой хорошее вино, красивых девушек, отдых в разнообразных местах мира и успех, гарантирующий мне хорошую карьеру. Я смог вырваться на свободу.

Но тогда, глядя на неё в светло-бежевом платье с кружевным воротником, прикрывающим грудь и шею, я понял, что никогда не был на самом деле свободен. И, может, если бы я взял и подошел к ней, представившись и заведя самый пустяковый разговор, всё было бы иначе. Но, скорее всего, она была с тем, кто подходил ей, её семье и однозначно был той кандидатурой, которую её общество принимало без всяких возражений.

Да, на утро я сказал себе, что всё закончено.

Говорят, что если чего-то очень сильно хочешь, то получаешь это в тот момент, когда ждешь меньше всего. Наверно, так должно было случиться, так было спланировано с самого начала, и я просто следовал голосу своей судьбы, когда решил, что хочу пройтись теми же дорогами, что и она, увидеть место, где она живет.

Но всё же я не стал кривить душой, когда стал работать в отделении министерства строительства, после того, как узнал, что она переехала в этот же город. Я знал, что теперь у меня есть то, чего не было раньше, у меня было положение и свобода. И я мог пользоваться ими. Например, для того, чтобы помочь ей, если наступит такой день, когда она будет нуждаться в помощи друга. Или чтобы узнавать то, что сочту нужным для того, чтобы наблюдать издалека.

Но вышло так, что сперва она оказала помощь мне, когда судьба столкнула нас наконец лицом к лицу — меня, избитого местными балбесами, и её, спрашивающую меня, не вызвать ли ей медиков. Я знал, что не стоит пренебрегать осторожностью, но если бы мне сказали, что для нашей встречи мне придется сломать все кости, я не раздумывал бы. Она стоила этого. А мои кости прекрасно справлялись с переломами уже много лет.

Дом, в котором она жила, одна — к моей неожиданной радости, был полон убаюкивающей тишины. И мне казалось, что я мог бы тут оставаться вечно. Я не скрывал от себя удовлетворения, что неприятный, самовлюбленный жених, а потом и муж, наконец, разошелся с ней. Это было несправедливо с одной стороны — радоваться их разрыву. А с другой стороны я, наконец, видел, как с нее медленно спадают все эти цепи прошлого. Не знаю, возможно, я хотел для неё свободы, но в то же время не собирался отпустить от себя. Мне всегда казалось, что мы крепко связаны, соединены, даже если не подозреваем об этом. Наши дороги всегда шли рядом.

Было приятно наводить порядок, заниматься какими-то пустяковыми делами, требующими мужских рук. Кто-нибудь назвал бы это просто извечным комплексом приютского парня — искать место, где повеет теплом. Но это было не так. Всё дело было только в ней. В её быстрых движениях, за которыми пряталось смущение. В её настороженности, которую я понимал, но под которой пряталось желание найти такое же тепло и отдушину. Каждая встреча, каждый вечер, проведенный с ней, был невозможно теплым и невероятно болезненным. Она была настолько настоящей, а не просто плодом воображения и нескольких воспоминаний, что иногда становилось больно дышать при виде улыбки, с которой она встречала меня.

Не раз и не два приходили ко мне мысли о том, что своё будущее я вижу только с ней. Но размышлять об этом, а уж тем более — говорить с ней, было слишком рано. И я молчал, молчал до тех пор, пока не понял, что она снова собирается уйти. Эти невероятные, непонятные женщины с их логикой! Они так легко поддаются силе привычки, что могут закрыть глаза на то, что так очевидно со стороны. Было ли в моей жизни еще такое разочарование, переходящее в неописуемое бешенство — не уверен. Однако, в тот момент, когда я догадался, что её блудный бывший муж вновь пытается вернуться, и она колеблется, раздумывая над тем — дать ли ему шанс, я был готов на всё.

Начались ужасные дни неопределенности, в которые я не мог рассказать ей свои планы на то будущее, которое мы могли бы построить. А она не знала — поддаться ли на силу привычки к человеку, с которым встречалась и жила несколько лет. Или же отказаться. Не без тени удовлетворения я отмечал, что ей необходимо моё присутствие, наши вечерние посиделки, разговоры ни о чем и обо всём одновременно. Я так долго шел к этому, что не мог заставить себя ускорить события. А затем всё начало развиваться так невероятно, что ни остановить, ни предотвратить происходящее было вне наших возможностей.

Город захлестнули смерти. Это было похоже на то, что кто-то, безуспешно борющийся с собственными демонами, уступил их голосам и выплеснул тщательно сдерживаемую до сих пор необходимость убивать. Судя по тому, как часто происходили убийства, этот одержимый хотел накормить свою темную сторону, а потом спрятать снова на некоторое время. Меня на тот момент мало всё это волновало, мои собственные демоны всегда жили на коротком поводке. Голова была занята ей и работой, отнимающей всё больше времени. Я видел, что мне не разорваться, пытаясь удержать её и справиться с тем грузом обязанностей и дел, которые всегда обрушиваются на того, чья карьера идет в гору.

Затем я понял, что она встречалась несколько раз со своим бывшим. Мне всегда удавалось контролировать эмоции, хотя я хорошо знал, что они во мне часто доминируют над логикой. Но в этот раз я сорвался и оказался на одной из частных вечеринок. Там мне встретилась Андреа, врач, специализирующийся на реабилитации.

Андреа прекрасно понимала, что между нами нет ничего серьезного. Ее это устраивало, а мне не приходилось иметь дела с попытками затянуть меня в отношения.

Как то вечером, который мы проводили вместе, Андреа смотрела на то, как я открываю бутылку и разливаю старое вино по высоким бокалам. Затем, с обычной для нее, мягкой и в то же время чересчур твердой интонацией, спросила: