Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры

– Ой, нет, не надо!

– Хорошо, тогда просто поверь мне, вот возьми и поверь! Ты думаешь, я струшу, да? Пойми, дурочка моя, я теперь боюсь только одного – потерять тебя снова, а все остальное мне не страшно. Подумай сама, чего мне теперь бояться? Скандалов? Так я их столько пережил, что еще один, пусть и грандиозный, меня уже не испугает.

В институте теперь никому нет дела до личной жизни преподавателей, к тому же я давно хочу уйти оттуда.

Средства у меня есть. Дети мои взрослые, устроенные, зачем я им нужен? Имущество делить с ними я не буду, оставлю все, так чего же мне бояться, скажи на милость?

Я почти старик, прожил пустую, тоскливую, безлюбую жизнь, и вдруг мне улыбнулось такое счастье! И ты думаешь, я теперь убоюсь какого-то скандала?

Он говорил так убедительно, так по-преподавательски логично и проникновенно, что хотелось ему поверить, наплевать на все и поверить. Ну а вдруг? Вдруг он и в самом деле решится на этот шаг? Но что-то мешало мне поверить. И он это видел.

– Я понимаю, ты однажды обожглась и теперь дуешь на воду. Но ведь прошло двадцать лет, выросла девочка, прелестная, красивая, умная, моя дочь. Ты думаешь, это мало для меня значит?

– Ладно, Марат, давай сделаем так – ты по приезде не заявляй с места в карьер о своем решении, подожди, поживи дома, подумай, прикинь все как следует, а то если ты сразу скажешь, надо сразу и уходить, а куда ты денешься, пока меня нет? Поэтому, если к моему приезду ты своего решения не изменишь, то жди меня ночью в Шереметьеве. Кстати, я могу рассчитывать, что ты в любом случае меня встретишь? Не хотелось бы там куковать до утра.

– Любимая моя, никакого любого случая не будет и быть не может, я тебя встречу, и мы поедем домой. К нам домой. А в твоем совете не говорить об этом сразу есть свой резон. Я только не уверен, что смогу часто тебе звонить, ты это понимаешь?

– Понимаю. Но ты действительно меня в любом случае встретишь?

– Ну неужели я брошу мою девочку ночью в аэропорту с вещами?

Я посмотрела ему в глаза. Глаза были такие честные, любящие, красивые. Как не поверить им?

– Ладно, идем.

Этой ночью мы почти не спали. После бурных ласк долго еще лежали обнявшись, словно боялись, что стоит нам отдалиться Друг от друга хоть на сантиметр, и это расстояние превратится в неодолимую пропасть.

– Любовь моя, ты плачешь?

– Нет, с чего ты взял?

– А у тебя все лицо мокрое и соленое. Не надо, прошу тебя, не плачь, все у нас будет хорошо, не может быть, чтобы судьба не вознаградила нас за то, что мы двадцать лет берегли нашу любовь.

– Ты и вправду думаешь, что любил меня?

– Разве ты сама не видишь?

– Но ведь ты это понял только здесь, когда мы встретились, да?

– Нет, я уже говорил тебе, что просто…

– Просто отсек меня за ненадобностью.

– Отсек? Откуда ты знаешь это выражение, я, кажется, ни разу его не употребил?

– От Воли. Он мне еще тогда сказал, что ты меня отсек.

– Ах, все не так, все не то… Я полюбил тебя с первой минуты, с первого взгляда, но никак не мог поверить, что и ты полюбила меня, мне казалось, не может такая молодая и красивая полюбить меня. Я грешным делом думал – тебе от меня что-то нужно, может, ты хочешь выйти за меня замуж, чтобы стать профессорской женой…

– Боже, какой идиот!

– Да, полный и беспросветный идиот, приходится признать. Но кругом было столько подобных историй, а я в то время еще думал о карьере – развод и неминуемый скандал положили бы ей конец.

– А что же ты не сделал этой своей карьеры, которой принес меня в жертву? Проректор, насколько я понимаю, не такая уж недосягаемая высота.

– Да нет, проректор по науке – это в моем случае всего лишь представительская должность, не более того…

И потом, я, честно скажу, вообще не карьерист. Это жена все подгоняла меня, подхлестывала мое честолюбие.

– Не хочу говорить о твоей жене. Лучше скажи мне, неужто за все эти годы тебе ни разу не захотелось снять трубку и позвонить? Просто так…

– Если бы ты знала, сколько раз я подавлял это желание в первые годы, а потом… потом я решил, что ты давным-давно и думать обо мне забыла. Но теперь все в прошлом, теперь мы вместе, и я счастлив, по-настоящему счастлив. Когда я думаю, что мог не поехать на эту экскурсию, меня прошибает холодный пот. Ведь я мог умереть, не зная, что такое счастье с женщиной, что такое любовь, страсть наконец! Скажи мне, девочка моя, а у тебя… у тебя за эти годы было много мужчин?

– Были. А кому я должна была хранить верность?

– Но почему ты не вышла замуж?

– Не случилось. Да и не всякий Дашке в отчимы годился.

– А этот, Котя?

Вот только этого мне и не хватало – обсуждать Котю в постели с Маратом.

– Я не хочу говорить о Коте. Лучше ты мне скажи, неужто за всю жизнь ты только со мною и изменял жене?

– Да нет, было несколько раз, но как-то мельком, по пьянке, без особого удовольствия, в основном в командировках. Но постоянной связи не было никогда.

Меня всегда держали в такой узде…

– И думаешь, теперь тебя легко отпустят?

– А от меня больше нечего ждать! Выше проректора я уже не прыгну. Наследство я получил и разделил поровну. На дачу и квартиру посягать не собираюсь, возьму только машину. Дети более чем взрослые. Мы с женой уже лет десять спим в разных комнатах. Деньги я по нынешним временам получаю очень небольшие. Ну так что с меня взять? Зачем за меня держаться?

– Какой же ты все-таки наивный, Марат! А положение? Женщина привыкла быть замужем, и вдруг ты ее бросишь. Вот это сильнее всего ее и уязвит.

– Да она меня ни в грош не ставит.

– Это пока ты есть.

– Любимая моя, не будем терзаться этими мыслями, зачем портить последние часы? Скажи лучше, ты любишь меня?

– Люблю, да, конечно, люблю, но не верю.

– Девочка моя, милая, любимая, какую же рану я тебе нанес, если за столько лет не затянулась… Прости, прости меня грешного, и поверь – сколько мне осталось прожить, я буду с тобой, до последнего вздоха, если… если ты сама этого хочешь. Может, ты просто не хочешь быть со мной и потому говоришь, что не веришь мне? – Он вдруг зажег свет на столике. – Дай мне заглянуть в твои глаза, скажи правду: ты не хочешь быть со мной, я слишком стар для тебя, ты предпочитаешь этого Котю, да? Нет, вижу по твоим глазам, что ты меня любишь, а не его. Ведь твои глаза врать не умеют, такие красивые, любимые глаза, такие зеленые…

Утром мы, конечно, встали вконец разбитые. Марат пошел проститься с друзьями, а я как потерянная бродила по квартире. Подумать только, неделю назад, в прошлое воскресенье, улетел Котя, и за эту неделю я прожила целую жизнь с другим человеком – счастливую, неимоверно счастливую жизнь, – и вот она подошла к концу.

А что, если он и в самом деле бросит семью и уйдет ко мне? Здесь мы были вырваны из жизни, а в Москве как будет? Ведь это не просто взять чемодан и уйти на другую квартиру. Кто-то из его друзей не примет меня, кто-то из моих – его. Он лелеет мечту уехать за границу.