Екатерина Вильмонт - Путешествие оптимистки, или Все бабы дуры

– Да.

– Ты хоть немножко скучаешь по мне?

– Очень! – вполне искренне ответила я.

– Родная моя, я просто с ума схожу от тоски и ревности.

– Не надо сходить с ума, зачем ты мне сумасшедший нужен?

– Тоже верно. Ты, как всегда, права! Целую тебя, моя хорошая. И жду не дождусь, чтобы ты вспыхнула, а я ахнул. До свидания, любимая!

– До свидания, дорогой!

Самое интересное, что мне было ужасно приятно с ним разговаривать, он был родной, как это ни дико. А Марат – нет, не родной. Слишком уж тут пылали страсти.

И вот наконец потекла та самая жизнь, которую я и представляла себе, собираясь в Израиль. Мы с Дашей съездили к Вере, и она взялась учить мою дочку. Они весьма понравились друг другу. После моего отъезда Дашка будет по, субботам ездить на машине в Реховот.

А я обзвонила всех знакомых, съездила в Иерусалим с Вавочкой и Стасом, который великолепно знал город и со страстью показывал его мне. Потом мы еще раз ездили туда, уже с заездом в Вифлеем. Я много рисовала, стараясь забыть о Марате. Мои друзья из Хайфы, Нина и Виктор, возили меня в Галилею, Самарию, на Генисаретское озеро и даже в Эйлат, где я купалась уже в Красном море. Я наслаждалась покоем, этой удивительной страной, так восхищающей туристов и так порой разочаровывающей эмигрантов. Побывали мы с Дашкой и в пардесах – апельсиновых и грейпфрутовых рощах, где в апреле рвали с деревьев апельсины. Правда, потом нам сказали, что это опасно, там часто прячутся арабы, но с нами, слава Богу, ничего не случилось. Свозили меня и на так называемые «территории», где за десять лет на голых камнях евреи построили изумительной красоты поселки. А в последние дни перед отъездом я бегала по магазинам, покупая подарки в Москву. Алевтине – блузку, она теперь деловая женщина и для нее теперь чем больше блузок, тем лучше. Лерке, конечно, папку, она их обожает. Юрику… нет, стоп, Юрику ничего, он не проводил меня, и вообще… А Марату? Марату синюю летнюю рубашку. А Коте? И Коте куплю точно такую же, у него глаза серо-голубые, ему пойдет. Чтобы никого не обидеть! Да, но если Марат все-таки состоится, то при чем здесь Котя? Ну ладно, значит, у Марата будут две одинаковые рубашки. Или у Коти… Как же стыдно, я Котю словно про запас держу, на всякий случай, а какой там случай может быть – если Марат бросит меня снова, я больше никогда никому не поверю. Даже Коте. Сложнее всего купить подарок Ваське, у этой прекрасной дамы есть все. А, знаю! Она обожает комнатные цветы, привезу ей какой-нибудь диковинный маленький цветок. Вопрос только в том, как его спрятать.

Ничего, что-нибудь придумаю. Я уезжаю только через пять дней, а мне уже несут письма в Москву и маленькие передачки. Еврейская почта! На это я отвела целую сумку, но больше ни грамма не возьму. Что я, лошадь?

Сюда перла четыре сумки и обратно тоже попру черт-те сколько. Себе я тоже тут кое-что купила, да еще надо взять для подружек чего-нибудь вкусненького, местного.

Хумус, например! Да, вещей набирается прорва, да еще мне надарили всякой всячины! Как все это уложить? Но Лиза меня успокоила.

– Не волнуйся, – сказала она. – Я тебе так все уложу, что сможешь впихнуть еще пол-Тель-Авива!

Марат звонил довольно часто, шептал в трубку нежные слова, говорил, что уже не в силах ждать, что собирает потихоньку свои бумаги, что отремонтировал машину, чтобы ехать за мной в Шереметьево, а я таяла от звуков его голоса и с каждым днем все больше верила своему неслыханному счастью. Я летала как на крыльях, а Люба, глядя на меня, вздыхала:

– Надо же, как повезло этому недопеску! Но какие же мы, бабы, дуры! Он тебя бросил с дочкой на двадцать лет, а потом появился, сделал жалкие глаза, и ты ему все простила! А я вот все равно не верю ему, хочешь – обижайся на меня, но не верю! Что-нибудь он в последний момент устроит, какую-нибудь пакость!

– Какую пакость?

– Понятия не имею, только чувствую в нем пакостника! Кирка, если все будет по-твоему и вы поженитесь, обещаю публично принести ему свои извинения. Да что там, даже если он просто встретит тебя – клянусь, не пожалею денег, позвоню ему и попрошу прощения.

– Ну ты и пессимистка!

– Зато ты оптимистка ненормальная!

– Нет, Любка, я правда верю, что все будет хорошо!

– Может, и будет, да только без Марата!

– Но почему? Он мне все время звонит, ждет не дождется, он любит меня, понимаешь, любит!

– Поживем – увидим.

Зато Дарья ликовала. Еще бы! Папочка звонит, ждет мамулю, скучает по дочке. Идиллия!

– Знаешь, мама, у тебя лицо такое просветленное!

И потом, ты так хорошо здесь рисуешь! Это вдохновение, да?

– По всей вероятности!

Как ни странно, мне и самой очень нравились мои рисунки, как будто любовь водила моей рукой.

Накануне отъезда мне устроили отвальную. Я ничего этого не хотела, но Дашка с Лизой поставили меня перед свершившимся фактом – они все приготовили сами.

Пришла Люба с семейством. Стае с Вавочкой, и еще приехали Нина с Виктором. Пили, ели, шумели. А я уже мыслями была в Москве. Что-то там ждет меня? Неужели Марат? Как все это будет? Смогу ли я жить с ним под одним кровом? Как сложатся его отношения с Алевтиной? Вот не сложились же у меня отношения с ее английским супругом.

– Мурашка! – обратилась ко мне Вавочка и отвела меня в сторонку. – Скажи, Мурашка, это правда, что Марат Ильич Дашин отец?

– Правда.

– И вы действительно двадцать лет не виделись и встретились только тут?

– Тоже правда.

– А за кого ты замуж выходишь?

– Сама не знаю, Вавочка.

– То есть как?

– А вот так! Собралась было за одного, а теперь, похоже, выйду за другого!

– Ну и дела!

– Ох, не говори! Как в моем любимом «Мистере Иксе» поется – «невеста я, сама не знаю чья»!

– И ты еще шутишь!

– А что ж мне, плакать? Ты же знаешь, Вавочка, я оптимистка! Как бы там ни было, все хорошо кончится!

– По-моему, ты не столько оптимистка, сколько авантюристка, – заключила Вавочка. – Это ты в свою маму, я хорошо ее помню, в ней тоже авантюрная жилка была. Помню, как она меня курить учила. Заведи, говорит, металлическую коробочку с крышкой. Как кто к тебе сунется, ты туда сигарету спрячешь. Очень было удобно.

– По-твоему, это авантюризм? А по-моему, просто безобразие.

– Тебе хорошо говорить, ты никогда не курила.

– А мне этого не запрещали, вот я и не курила.

Неинтересно, незапретный плод. Я Дашке тоже ничего не запрещала, и, как видишь, хорошая девочка выросла.

– Да, она у тебя прелесть! А мой сын остался в Германии, не пожелал сюда ехать, и, наверное, правильно.

– Жалеешь, что сюда приехала?

– Нет, ни минуты, мне в Германии что-то не жилось. И еще я здесь Стаса встретила, последнюю любовь!

– Почему последнюю?

– Ну, не все же такие прыткие, как ты. Мурашка!