Чарльз Мартин - Между нами горы

Я обрезал губчатый матрас так, чтобы он уместился в санях, и накрыл его двумя одеялами. Потом я закутал Эшли, надел ей на ногу шину, застегнул на ней спальный мешок, уложил в сани. Третье одеяло в свернутом виде послужило ей подушкой. В середине саней была выемка. Таким образом между Эшли и снегом образовалась теплая воздушная подушка. Не менее важно было то, что она оставалась сухой: сани были целиком пластмассовые.

Сверху я накрыл ее брезентом, чтобы защитить от снега. Она поскребла брезент изнутри и пропела: «В нашем домике уютно и тепло…»

Я подсадил к ней Наполеона. Он, видимо, тоже волновался, потому что стал с небывалым энтузиазмом лизать лицо Эшли.

Я надел гетры, сунул в спальный мешок Эшли свою куртку. Захватил спички и баллончик для заправки зажигалки, впрягся в упряжь, попрощался взглядом с нашим теплым убежищем и снова оказался под хлопьями снегопада.

Как ни странно, я неплохо себя чувствовал: не то, чтобы полным сил, но уже не обессиленным, даже не уставшим. После авиакатастрофы я сбросил фунтов двадцать, а то и двадцать пять. Теперь я весь – ну, почти весь – состоял из мускулов. Конечно, былой силы во мне уже не было. Зато потеря веса позволяла не так глубоко вязнуть в снегу, тем более в хороших снегоступах. Мне уже не нужно было расходовать столько сил, сколько раньше. Если не учитывать, что мне приходилось тащить сани с Эшли, то я с самой школы не чувствовал себя таким легоньким.

Я обвязал себя за плечи длинной веревкой и дал другой конец ей.

– Если я вам понадоблюсь, дергайте!

Она кивнула, завязала веревку у себя на запястье и зажала подбородком край брезента.

Дневной свет заставил нас зажмуриться. Уже через несколько минут мы стали штурмовать склон, чтобы, двигаясь по тропе, добраться до перевала, ведущего в долину. Сани отлично скользили по снегу, и я не очень уставал. Вот только ветер швырялся снегом мне в лицо, налипал на ресницах, слепил, заставлял непрерывно отряхиваться.

План у меня был нехитрый: идти, пока хватит сил. Логика и элементарное изучение рельефной карты подсказывали, что мы находимся в 30–40, максимум в 50 милях от дороги и человеческого жилья. Я не думал, старался не думать о том, протащу ли сани на такое расстояние. Одолеть миль тридцать было мне еще по силам, но если бы расстояние удлинилось, нам пришлось бы худо.

Мы одолевали небольшие подъемы и спуски, но в целом я видел, что мы спускаемся. Мне не приходилось тратить силы на преодоление зарослей и завалов, и вся моя энергия шла на продвижение вперед. Меня радовало то, что мы не блуждаем, а движемся по тропе, по пути, по которому до нас прошло множество людей. Откуда-то эти люди должны были прийти!

К полудню мы оставили позади, по моей прикидке, мили три, к середине дня – все шесть. Мне хотелось уточнить время, то и дело я по привычке смотрел на часы – и видел треснувшее стекло и капли влаги под ним. К сумеркам тропа спустилась с бугра и стала виться по плоской местности. Я поднажал. Перед каждым поворотом я оглядывался, проверяя, как поживает моя пассажирка. За день мы преодолели миль десять.

Ночь мы провели под навесом из нашего обтрепавшегося брезента и еловых веток. Эшли удобно устроилась на санях.

– Здесь есть место только для одного, – предупредила меня она.

Я улегся на холодный снег, подстелив под спальный мешок шерстяное одеяло.

– Как не хватает нашего камина!

– Еще бы!

– Кажется, Наполеон с нами согласен, – сказал я, прижимая дрожащего песика к себе. Он обнюхал меня и мой спальник, немного покружил по снегу и решил перебраться к Эшли. Она довольно засмеялась.

Я повернулся на другой бок и закрыл глаза.

– Главное – чтобы вам было удобно.

За утро мы прошли еще мили четыре. Стало немного теплее, почти ноль градусов – такой высокой температура не была еще ни разу после падения самолета. На склонах из снега торчали прутики – свидетельство того, что снега здесь было всего фута четыре, а не восемь-десять. Мы продолжали спускаться и находились теперь на высоте всего 9 тысяч футов. Сырой снег стал липнуть к полозьям саней, заметно утяжеляя их.

На пятой миле тропа расширилась и распрямилась. Это выглядело почти противоестественно. Я остановился и почесал затылок. Указывая на тропу, я вел беседу с самими собой.

– Что случилось? – спросила Эшли.

– Здесь так широко, что проехал бы грузовик… – И тут до меня дошло. – Мы на дороге! Под нами дорога!

Справа я увидел что-то плоское, зеленое, проглядывавшее сквозь несколько дюймов снега. Я не сразу понял, что это, а поняв, засмеялся.

– Дорожный знак!

Я разрыл снег вокруг знака и прочел: «Эванстон 62».

Я выпрямился.

– Тут написано, что Эванстон в той стороне.

– Далеко?

– Не очень.

– Бен Пейн!

Я покачал головой, понурив голову.

– Далеко?

– Говорю же, не очень.

– Так я и думала.

Она дернула за веревку, и я снова остановился.

– Мы дойдем?

Я тронулся с места.

– Да, дойдем.

Она опять заставила меня остановиться.

– Вы протащите эти сани на расстояние, которое указано на знаке?

Я туже затянул пряжку на груди и тронулся.

– Протащу.

– Вы уверены?

– Уверен.

– Если нет, скажите об этом. Сейчас самое время признаться, если вы считаете, что не…

– Эшли!

– Что?

– Замолчите.

– Где ваше «пожалуйста»?

– Пожалуйста.

– Молчу.

Мы преодолели еще пять миль, по большей части вниз по склону. Это выглядело почти приятной прогулкой. Стемнело, из-за похолодания сани заскользили лучше, и я не останавливался еще несколько часов. По дороге мы прошли миль десять, от «нашего» дома – все двадцать пять. Движение по дороге походило на кружение по берегу озера: главное, оставлять деревья по обеим сторонам и идти по середине белой полосы.

Уже после полуночи я увидел справа дерево странной формы. Или это было не дерево? Я выпрягся и пошел на разведку. Это была постройка восемь на восемь футов, с крышей и цементным полом. Дверь была распахнута, внутрь нанесло снегу. Я отрыл вход и вкатил сани в дом. На стене висела ламинированная табличка. Я зажег спичку и прочел: «Это будка для замерзших. Если вы попали в трудное положение, милости просим, если нет, то вам здесь не место».

Эшли нашарила в темноте мою руку.

– Все хорошо?

– Да, все хорошо. Похоже, нам разрешено здесь находиться. Вот только… – Я раскатал спальный мешок и залез внутрь. Лежать прямо на полу было непривычно жестко. – Недостает моего матраса.

– Пустить вас на мой?

– Я уже об этом подумал. Вряд ли на нем хватит места на двоих.

Она промолчала.

– Как ваша нога?

– Побаливает.

– По-другому или по-прежнему?

– По-прежнему.

– Если будут изменения в ощущениях, скажите мне.