Иэн Макьюэн - Закон о детях

Марк сосал нормально, питаясь и дыша за двоих, делая «всю работу», и потому был ненормально худ. Если оставить все как есть, сердце Марка рано или поздно не справится, и оба умрут. Мэтью вряд ли проживет больше шести месяцев. Он умрет и заберет с собой брата. Лондонской больнице срочно требовалось разрешение разделить близнецов, чтобы спасти Марка, у которого был шанс стать нормальным здоровым ребенком. Для этого хирургам надо было пережать, а затем перерезать общую аорту и тем самым умертвить Мэтью. А затем уже приступить к сложным восстановительным операциям на Марке. Любящие родители, набожные католики, отказались разрешить убийство. Бог дал жизнь, и только Бог может ее отнять.

В памяти жил и мешал сосредоточиться ужасный долгий гам, вопли тысячи автосигнализаций, тысячи исступленных ведьм, придававшие реальность заезженной фразе: «кричащий заголовок». Врачи, священники, теле– и радиоведущие, газетные комментарии, коллеги, родственники, таксисты – у всех в обществе было свое мнение. Детали истории были захватывающие: трагедия младенцев, добросердечные, серьезные, красноречивые родители, обожающие друг друга и своих детей, жизнь, любовь, смерть, время не терпит. Хирурги в масках против веры в сверхъестественное. Что до спектра мнений, на одном краю – прагматичная светская позиция с презрением к юридическим тонкостям и с простым моральным уравнением: один спасенный ребенок лучше двух мертвых. На другом – не только твердо убежденные в существовании Бога, но и уверенные, что понимают Его волю. В начале своего решения процитировав лорда судью Уорда, Фиона напомнила сторонам: «Этот суд – суд закона, а не морали, и задачей нашей было найти, а долгом – применить соответствующие принципы закона к данной ситуации – ситуации, не имеющей аналогов».

У этого мрачного спора был только один желательный, то есть менее нежелательный исход, но законный путь к нему был нелегок. В спешке, под шум общественности, ждущей решения, Фиона за неполную неделю и в тринадцати тысячах слов проложила приемлемый маршрут. По крайней мере, его счел таковым еще более стесненный во времени Апелляционный суд – на другой день после того, как она вынесла решение. Не может быть никаких оснований для вывода, что одна жизнь стоит больше другой. Разделить близнецов – значит умертвить Мэтью. Не разделить – убить обоих в результате бездействия. Юридический и моральный выбор крайне ограничен, и приходится выбрать меньшее из зол. И все же судья обязан максимально учесть интересы Мэтью. Ясно, что это не смерть. Но и жизнь – вариант исключенный. У него рудиментарный мозг, отсутствуют легкие, не работает сердце, возможно, он испытывает боль и обречен умереть, причем скоро.

Фиона утверждала – и ее необычная формулировка была принята Апелляционным судом, – что у Мэтью, в отличие от брата, нет интересов.

Но если меньшее из зол предпочтительно, это еще не значит, что оно законно. Как можно оправдать убийство – вскрытие тела Мэтью и перерезание аорты? Фиона отвергла аргумент, который предлагал ей юрист больницы: что разделение близнецов аналогично отключению жизнеобеспечивающей аппаратуры, которой служил для Мэтью Марк. Инвазивное вмешательство, нарушение целостности тела Мэтью нельзя рассматривать просто как прекращение лечения. Вместо этого она нашла аргумент в «доктрине необходимости», принципе общего права, что в некоторых исключительных обстоятельствах, определить которые не возьмется ни один парламент, допустимо нарушать уголовный закон, дабы предотвратить большее зло. Она сослалась на воздушных пиратов, которые захватили самолет, вынудили сесть в Лондоне, терроризировали пассажиров, но не были признаны виновными ни по одному пункту, поскольку действовали так, спасаясь от преследований на родине.

С точки зрения мотива – вопрос первостепенной важности, – цель хирургического вмешательства не убить Мэтью, а спасти Марка. Мэтью своей беспомощностью убивает Марка, и врачам должно быть позволено прийти на помощь Марку и предотвратить летальный исход. Мэтью умрет после разделения не потому, что будет умышленно убит, а потому, что самостоятельно существовать не может.

Апелляционный суд согласился, апелляцию родителей отклонил, и через два дня в семь часов утра близнецов привезли в операционную.

Коллеги, наиболее ценимые Фионой, искали ее, чтобы пожать ей руку, или присылали такие письма, какие не грех хранить в отдельной папке. По мнению посвященных, ее решение было отточенным и корректным. Восстановительные операции прошли для Марка успешно, интерес публики угас и переключился на другое. Но она была угнетена, не могла отделаться от мыслей, часами лежала по ночам без сна, прокручивала в голове детали, меняла формулировки в некоторых местах своего решения, пробовала другой подход. Или застревала на привычных мыслях, в том числе – о своей бездетности. В то же время стали приходить конвертики пастельных цветов с ядовитыми письмами истовых. Все они были недовольны ее решением и считали, что обоим детям надо было позволить умереть. Некоторые выражались оскорбительно, некоторые мечтали расправиться с ней. Кое-кто из них утверждал, что ему известен ее адрес.

Эти напряженные недели оставили свой след, он только-только начал стираться. Что именно ее беспокоило? Вопрос мужа она обращала к себе сама, а он сейчас ждал ответа. Перед разбирательством она получила представление от католического архиепископа Вестминстерского. В своем решении она отметила почтительным абзацем, что архиепископ предпочитает, чтобы Марк умер вместе с Мэтью, дабы не препятствовали Божьему замыслу. То, что священнослужитель готов зачеркнуть возможность полноценной жизни из теологических соображений, ее не удивило и не обеспокоило. У закона были похожие проблемы, когда он дозволял врачам допустить смерть безнадежного пациента от удушья, обезвоживания или голода, но не дозволял разом прекратить страдания смертельной инъекцией.

Ночью она мысленно возвращалась к той фотографии близнецов и еще десятку таких же, которые ей пришлось изучать, и к детальной технической информации, которую она выслушала от медиков, – о том, что не так у младенцев, о том, как будут резать, разделять и сшивать детскую плоть, чтобы дать нормальную жизнь Марку, реконструировать его внутренние органы, поворачивать его ноги, гениталии и кишечник на девяносто градусов. В темной спальне тихо похрапывал рядом с ней Джек, а она словно заглядывала вниз, стоя на краю утеса. Фотографии Мэтью и Марка всплывали перед ее глазами, и она видела в них только слепое бессмысленное ничто. Микроскопическая яйцеклетка не разделилась вовремя из-за какого-то сбоя в последовательности химических событий, крохотного непорядка в структуре белковой цепи. Молекулярный дефект разросся как взорвавшаяся вселенная, приняв масштабы человеческой беды. Ни жестокости, ни отмщения, никакого духа с неисповедимыми путями. Только ошибка, записанная в гене, неправильная формула энзима, разрыв химической связи. Ошибка природы, столь же безразличная к человеку, сколь и бесцельная. Только ярче оттеняющая здоровую, правильно сформированную жизнь, так же случайно сложившуюся, так же без умысла. Слепой случай – явиться на свет со здоровыми органами на правильных местах, у любящих, а не у жестоких родителей, и по географической или социальной случайности избежать несчастья войны или нищеты. И насколько же легче тогда дается добродетель.