Мира Джейкоб - Самоучитель танцев для лунатиков

– Ты не хуже меня знаешь, что это ни хрена не…

– Дело в том, – аккуратно вмешалась Санджи, поглядывая на Раджа в поисках поддержки, – что шансы на выздоровление постоянно меняются, правда? В какой-то момент твое здоровье может ухудшиться настолько, что процессы станут необратимыми, и тогда уже никакое лечение не поможет, так?

– Да, определенный риск существует.

– А как же твоя семья? – фыркнул Чако. – Что им делать со всем этим бредом?

– Кому? Мне? – удивленно посмотрела на него Камала.

– Ты готов рискнуть их будущим?

– Я не рискую их…

– Еще как рискуешь!

– Что мне делать? – повторила Камала.

– Для них это не проблема.

– О чем ты говоришь?! Думаешь, они не понимают…

– Минуточку, мистер Ковбой! – заорала на Чако Камала. – Перестань молоть всякую чушь в моем собственном доме!

– А Амина? – не унимался Чако, не обращая внимания на Камалу. – После всего, что ей пришлось пережить, ты решил сделать ей еще один подарочек?!

Наконец хоть каким-то словам удалось проникнуть сквозь мерцающую завесу радостного неведения Томаса. Амина видела, что это заставило его усомниться и нахмурить лоб, совершенно гладкий до того момента. Отец явно избегал смотреть на нее.

– С ней все будет хорошо, – ответил он, но уже не с той степенью убежденности, как раньше.

– Нет, не будет! А с чего бы?! Если ее отец готов скорее умереть, чем остаться с ней?!

Тут в лицо Чако ударила брошенная со всей силы чапати. Как только лепешка упала на пол, за ней последовала еще одна. Камала швыряла свои снаряды с поразительной меткостью.

– Кам! Перестань! – закричала Санджи.

Амина смотрела, как ее мать берет следующую лепешку, целится в Чако и запускает ее точно ему в грудь.

– Камала! – громко произнес Томас, и мать взглянула на него расширенными от ярости глазами, дрожа от бушующего в крови адреналина. – Хватит, – ласково сказал он, дождавшись, пока жена не опустит руки.

Родители посмотрели друг на друга, в их взглядах читалось нечто искреннее и очень интимное, поэтому все, не сговариваясь, разом отвернулись.

– Иди, – сказала Камала. – Я тебя догоню.

Не говоря ни слова, Томас встал из-за стола и вышел из комнаты. Все молча уставились на покрытую жирными пятнами скатерть и кусочки картошки. Дверь веранды со щелчком закрылась, но никто не проронил ни звука.

– Кам, – наконец нарушила тишину Санджи, – прошу тебя…

Камала откинулась на спинку стула, скрестила руки на груди и мрачно уставилась на нее.

– Мам!

– Что?

– Кроме тебя, он больше не станет никого слушать.

– Ха! Твой отец? Ха-ха-ха!

– Это правда, ты же знаешь. Он только притворяется, что не обращает на тебя внимания, но потом всегда делает так, как ты говоришь! – увещевала Амина мать, но та лишь презрительно фыркнула.

– И что же теперь? – с плохо скрываемым раздражением в голосе спросила Санджи. – Ты просто дашь ему умереть?! Ты этого хочешь?!

Камала наградила ее долгим взглядом, от которого, казалось, сгустился воздух в комнате, а потом произнесла:

– Думаешь, это самое ужасное, что может произойти? – (Санджи растерянно посмотрела на нее.) – Идиоты! – прошипела Камала, и слово, подобно стреле, пронеслось над столом, пронзив воцарившуюся тишину. – Идиоты! Невежи! Приехали сюда со своей пережаренной картошкой и идиотскими требованиями! А зачем ему вставать по утрам день за днем? Чтобы вы потом сказали: мы, мол, сделали все, что могли! Так?

– Мам, перестань! Они приехали, потому что я этого захотела!

– А отец? Ты у отца спросила, чего хочет он?

– Он сам не знает, чего…

– Он хочет видеть Акила!

– Галлюцинацию! – возразил Чако. – Побочный эффект заболевания!

– Это чудо!

– Да какая разница? – вскричал дрожащим голосом Радж. – Камала, ты разве не видишь? Он теряет вес! Не спит! От него кожа да кости остались!

– Думаешь, я слепая? Думаешь, дальше своего носа не вижу?

– Нам надо…

– Считаете, я не знаю мужчину, с которым тридцать пять лет прожила?! Да я знаю его лучше, чем вы все, вместе взятые! А ты, мисс Амина Всезнайка, ошибаешься! Он меня не послушает! Он меня никогда не слушал! Думаешь, я не знаю, что будет дальше?

Над столом снова тяжелой сетью опустилась тишина, а в голове Амины зазвучало высокое электрическое жужжание всех этих бесчисленных лампочек, которое она внезапно расслышала с поразительной четкостью. Казалось, из укрытия вышли невидимые зрители и посмотрели ей прямо в глаза.

– Как вы думаете, чего ему больше хочется: остаться с нами или отправиться к Акилу? – спросила ее мать тихим на фоне гудения лампочек голосом, и жестокая правда пронзила сердце Амины, словно тонкая острая игла.

Родственники потеряли остатки самообладания, Амина чувствовала это. С одной стороны стола Радж закрыл лицо руками, а с другой – Чако качал головой из стороны в сторону, словно пес, пытающийся скинуть ошейник. Бала и Санджи сидели между ними, широко раскрыв глаза. Санджи все время шептала: «Мне жаль, мне так жаль», как будто это все происходило по ее вине.

– И что… что же дальше? – проговорил Чако дрожащими губами.

На лице Камалы промелькнуло сочувствие, черты исказились, но тут же разгладились.

– Поезжайте домой, – сказала она.

– Я приеду, – сказала ей Димпл на следующий день.

Амина прикрыла глаза. Похоже, все думали, что проблему можно решить вот так, запросто. Утром здесь побывала Моника и умоляла Томаса передумать, а потом горько плакала во дворе, когда он отказался. Сукин сын, выругалась она и выкурила две сигареты подряд.

– Не надо, – ответила Амина.

– Почему?

Конечно же, она мечтала встретиться с Димпл, просто ей отчаянно не хотелось, чтобы подруга увидела то, что стало очевидно для остальных. Амина со вздохом перевернулась на спину, оказавшись лицом к лицу с дерзкими улыбками Великих.

– До выставки всего три недели. Не время тебе уезжать.

– За это не волнуйся! Все уже готово, а бульшую часть контактов с прессой я могу поддерживать и оттуда. Тем более сейчас журналисты больше хотят поговорить с Джейн.

– Отлично…

– Да нет, все в порядке! Она говорит, ее все устраивает.

– Устраивает? То есть ей понравилось?

– Нет же, дурочка, она нас просто ненавидит, но журналистам рассказывает, что она в полном восторге, и это умно с ее стороны! А еще Джейн растрезвонила, что ты у нее работаешь, хотя сама мне заявила: если мы с тобой посмеем переступить порог «Студии Уайли», она нас порвет!

– Так и сказала «порвет»?

– Сказала «убьет».

– Ого, – протянула Амина, пытаясь не принимать новости близко к сердцу: ведь чего еще ожидать от Джейн в такой ситуации?

На улице негромко, жалобно лаял Принц Филип. Амина встала с кровати и подошла к окну. Ее родители пололи сорняки в огороде, не обращая внимания на полуденную жару.