Элисон Уэйр - Брачная игра

Сердце Рэли не струсило. Королева несколько раз удостаивала его беседой, причем он не предпринимал для этого никаких усилий. Через несколько недель он уже ходил у нее в фаворитах. Поворотный момент наступил, когда в один из сумрачных февральских дней Рэли ворошил угли в жаровне и запачкал лицо сажей. Елизавета предложила стереть пятно своим платком. Придворные с изумлением наблюдали за этой сценой. Чувствовалось, королева увлечена им. И опять Рэли ничего не делал, чтобы завоевать ее благосклонность.

В эти дни у нее только и разговоров было что об Уолтере. Уолтер это, Уолтер то. Точнее, Уортер, как Елизавета окрестила его, подражая его густому девонширскому акценту. Елизавета была для Рэли Цинтией – богиней луны, девой-охотницей. Себя же он мыслил Орионом – единственным мужчиной, завоевавшим сердце Цинтии.

Роберт сразу невзлюбил Уортера, и не только он. Почувствовав себя фаворитом королевы, Рэли стал заносчивым и высокомерным. Выяснилось, что он к тому же еще лгун и распутник. Роберту было невыносимо сознавать, как с благоволения королевы этот хлыщ поселился в Дарэм-Хаусе на лондонском Странде. Каждый день Рэли являлся ко двору в ослепительно дорогих нарядах. Его шляпу украшали невероятно длинные перья, а сапоги были покрыты драгоценными камнями. Роберт скрежетал зубами, наблюдая, какими благами одаривает Елизавета этого авантюриста, этого транжиру, этого… У него просто не хватало слов. Самому Роберту уже стукнуло пятьдесят. Вполне естественно, он опасался, что тридцатилетний выскочка затмит его звезду.

Хаттон тоже исходил на ревность. Он отправил Елизавете миниатюрное золотое ведерко с письмом, в котором жаловался, что Уортер занял все ее мысли, а ему не осталось даже крошечного уголка. Королева поняла намек, улыбнулась и поспешила утешить свою Овечку:

– Правители, увы, не обладают безгрешностью богов. Являя свою благосклонность одним, они огорчают других. Но правители, как и солнце, не могут дарить свой свет кому-то одному, оставляя всех прочих во тьме. Знаешь, я так люблю разных мелких зверюшек, что даже распорядилась укрепить речные берега, чтобы вода не смыла их жилища. А про то, что я пастушка моей Овечки, я не забываю. Ты же знаешь, как мне дороги мои овцы.

Напрасно Елизавету считали слепой к недостаткам Рэли. Она сделала его капитаном своей лейб-гвардии, однако, желая успокоить Роберта, добавила, что более высокой должности Уортер не получит, ибо вспыльчив, сварлив и не вызывает особых симпатий у придворных.

Она вдруг поняла, как скверно обходилась все это время с Робертом. Когда после недолгого отсутствия он вернулся ко двору, Елизавета будто заново увидела его. И загрустила. Этот человек состарился у нее на службе. Его длинная борода почти целиком поседела, а голова, скрытая шотландской шапочкой, облысела. Роберт стал еще толще, отчего не застегивал камзол. В нем почти ничего не осталось от худощавого, подвижного и галантного мужчины, пленившего ее сердце в те горячие, безрассудные дни. Но пусть внешне он и изменился, внутри он оставался все тем же ее Робином, ее Глазами. Человеком, дороже которого у нее не было.

Не счесть своевременных и толковых советов, которые он ей давал по самым разных поводам. И в этот раз он верно предположил, что двадцать тысяч фунтов, выплаченных герцогу Анжуйскому, заставят последнего убраться из Англии. На Новый год маленький француз подарил Елизавете брошь в форме якоря – символа надежды и верности. Едва увидев подарок, она предложила герцогу еще десять тысяч, которые он принял с жадным блеском в глазах. Елизавете было не жаль безвозвратно потраченных денег. Ее измучили бессонные ночи, когда она лихорадочно искала способы выгнать своего докучливого женишка.

К великому облегчению королевы, герцог сообщил, что уедет в начале февраля. Обрадовавшись скорому избавлению от его общества, Елизавета предложила проводить его до Кентербери. Там, в заранее нанятом доме, они простились. Королева дала кораблю герцога эскорт из трех английских военных кораблей и велела Лестеру и еще нескольким лордам ехать с герцогом до самых Нидерландов. Это делалось не почета ради, а из стремления быть уверенной, что он действительно покинул пределы Англии.

– Пожалуй, я не поеду, – сказал ей Роберт. – У меня опять возобновились желудочные боли.

– Нет, ты должен ехать! – потребовала Елизавета. – Или у тебя заболит не только желудок, раз ты не хочешь проявить уважения к человеку, которого я люблю больше всех в мире!

У нее дернулись губы, и Роберт невольно улыбнулся. Уже тише Елизавета добавила:

– Голландцам передашь от меня секретное послание. Попроси их сделать так, чтобы нога герцога больше не ступала на землю Англии. А потом, Робин, возвращайся ко мне целым и невредимым!

Говоря это, она крепко держала его за руки. Роберт был удивлен и благодарен. Надо же, она вспомнила интимное имя, которым не называла его бог весть сколько лет.

«С паршивой овцы хоть шерсти клок», – подумал он, имея в виду отъезд «мсье Анжу».

На публике, в особенности в пределах досягаемости ушей французского посла, Елизавета показывала, в какое горе повергает ее скорый отъезд герцога.

– Я не могу вернуться в Уайтхолл, – всхлипывала она. – То место наполнено воспоминаниями о счастливых днях, что я провела вместе с герцогом. До сих пор не могу поверить в его отъезд! – И королева прикладывала платок к сухим глазам. – Если бы не надежда увидеть герцога снова, эта разлука свела бы меня в могилу. Слава богу, что через шесть недель он возвратится.

Ее слова были чистой ложью, но окружающим казались правдой. На самом деле Елизавета не желала видеть герцога ни через шесть недель, ни даже через шесть лет.

Себе на пояс она повесила маленький молитвенник с миниатюрными портретами себя и герцога. Изумленному испанскому послу Елизавета сказала, что готова отдать миллион фунтов, только бы снова увидеть лодку с герцогом, подплывающую к дворцовой пристани. Естественно, посол поспешил уведомить короля, что своими ушами слышал из уст королевы о ее намерении выйти замуж за герцога Анжуйского. Королева писала своему отсутствующему жениху любовные письма. Герцог тоже делал вид, что их договоренности сохраняются и они скоро поженятся. Он даже требовал от нее назвать дату свадьбы. Елизавета была полна решимости как можно дольше вести эту игру в ухаживание на расстоянии. Цели оставались прежними: дружественные отношения с Францией и сдерживание короля Филиппа.

Роберт вскоре возвратился ко двору. Он радовался не только отъезду своего соперника, но и прежней благосклонности Елизаветы к нему. Словно беря реванш за прошлое, он не упускал случая сказать какую-нибудь колкость про герцога.