Леонора Каррингтон - Слуховая трубка

— Лучше заранее проинформировать Веронику Адамс, маркизу, Кристабель и Анну Верц, почему нам необходимо собраться, иначе они могут проговориться Наташе и миссис ван Тохт, — сказала я. — Можно отказаться от ужина, сославшись на боль в желудке. Это станет хорошим началом голодовки.

Условившись на этом, мы разошлись сообщить другим дамам о наших планах.

Трапеза в тот вечер отличалась особенной мрачностью. К еде прикоснулись только доктор Гэмбит, миссис ван Тохт и Наташа. Измученная головной болью, миссис Гэмбит приняла аспирин и рано ушла к себе. А мы, остальные, сидели и наблюдали, как троица ест. Напряжение катастрофически нарастало.

— Я не собираюсь выяснять, почему вы все разом потеряли аппетит, — заявил доктор Гэмбит в конце ужина. — Скажу следующее: в нашем труде нет места истерическим жалобам. Психосоматические болезни убивают с такой же неотвратимостью, как физические недуги. Если вы сознательно позволяете нижним центрам овладеть организмом, то вскоре его настолько повредите, что это возымеет весьма серьезные последствия.

После этих слов он промокнул губы салфеткой, скатал ее и всунул в костяное кольцо. Мы все пользовались такими же. Миссис Гэмбит утверждала, что, если выкладывать каждый день чистые салфетки, из прачечной будут приходить заоблачные счета.

Вечерний отдых в холле длился не так долго, как всегда, и все вздохнули с облегчением, когда доктор Гэмбит позвенел колокольчиком, разрешая разойтись по домам.

Аббатиса смотрела на нас с сардонической улыбкой.

Луны в тот вечер на небе не было, но, к счастью, у каждой из нас были свечи, хранившиеся в домах на случай, если отключат электричество, что бывало довольно часто.

Когда мы собрались у Пчелиного пруда, было, наверное, полдвенадцатого. Обстоятельства были настолько необычными, что я почти не обратила внимания на все еще жужжавших над темной водой фонтана насекомых. Отметила какой-то спящей частью сознания и до сих пор сомневаюсь, что это было: может, акустический эффект от моей слуховой трубки.

Собрание я открыла перечислением фактов, которые затем подтвердила Джорджина. Получив печенье, все стали обсуждать услышанное.

Все согласились, что голодовка — лучший выход из положения, хотя высказывались сомнения, сколько времени удастся продержаться в живых на моем печенье.

Чтобы справиться с вечерней промозглостью, я принесла термос со сладким портвейном, и мы раз за разом пускали его по кругу. И провели бы приятный вечер, если бы не угроза голода.

— У меня есть тоже запасы сладкого печенья, — сообщила Кристабель Бернс. — И я с радостью поделюсь им на благо общества. Я предвидела, какими голодными мы придем с ужина, и принесла в карманах по одному печенью на каждую. Запас был маленьким — больше не хватило. Хорошо, что у миссис Летерби нашлось шоколадное печенье, оно очень питательное. Нам придется продержаться на голодном пайке какое-то время — во всяком случае до тех пор, пока доктор Гэмбит не образумится и не выгонит из нашего заведения Наташу и миссис ван Тохт.

Кристабель протянула каждой по печенью. Все они были аккуратно завернуты в мягкую бумагу и оказались настолько малы, что мгновенно проскакивали в горло, ни на секунду не задерживаясь во рту.

— В каждом печенье бумажка с предсказаньем, — продолжала Кристабель. — Предлагаю, чтобы каждая прочитала вслух, что выпало ей.

Мы раскусили печенья и по очереди прочитали, что было написано на клочках бумаги. Сидели кружком вокруг пруда и говорили по часовой стрелке: Вероника Адамс, маркиза, Анна Верц, Джорджина, Кристабель Бернс и последней — я.

— Пусть ты потеряла надежду, но еще встретишь настоящую любовь, — сказала Вероника Адамс.

— Сражение почти выиграно, не разбрасывайся понапрасну; победа близка. — Это было предсказание маркизе.

— Тяжелый труд и несчастья не всегда останутся твоим уделом. Крепись, грядут перемены. — Анна Верц хотела было сделать какое-то замечание, но Кристабель подняла руку, призывая к тишине. Все молча согласились, что на нашем собрании она главная. Свечи оплывали на легком ветерке.

— Твоя отвага и доброжелательность вскоре получает вознаграждение. Не бойся тех, кто желает тебе зла; вскоре они будут посрамлены, — прочитала Джорджина, радостно посмеиваясь.

Следующая очередь была Кристабель:

— Твоя участь — преданность и служение святой цели.

Я развернула свой клочок бумаги и прочитала вслух:

— На помощь! Я узница в башне. — Последовало недолгое молчание, а затем Кристабель, чтобы исключить всякие обсуждения, достала из-под шали маленький тамтам и стала в него ритмично бить. Мы в такт закивали, затем стали притоптывать. Вскоре мы уже приплясывали вокруг пруда, размахивали руками и вообще вели себя очень странно. Но в тот момент не находили в нашем удивительном танце ничего чудного. Никто не ощущал усталости. И даже Вероника Адамс, которой было за девяносто, прыгала так же радостно, как остальные. Никогда я не испытывала такого удовольствия от ритмичного танца, даже в те дни, когда кружила в фокстроте в объятиях какого-нибудь годящегося мне в женихи молодого человека. Нас вдохновляла какая-то волшебная сила, наполнявшая энергией наши дряхлые остовы.

Песня повторялась снова и снова, пока над круглым прудом не сгустилось облако, и тогда мы все в унисон закричали: «Зам Поллум! Аве, аве, Царица всех пчел!»

Облако обрело форму гигантского шмеля величиной с овцу. На нем была высокая железная корона, усыпанная кристаллами, звездами преисподней.

Возможно, это была коллективная галлюцинация, хотя мне так никто и не сумел объяснить, что такое коллективная галлюцинация. Чудовищная Царица пчел медленно кружила над водой и с такой скоростью взмахивала хрустальными крыльями, что они излучали бледный свет. Когда она посмотрела на меня, я невольно поежилась, увидев странное сходство между ней и аббатисой. И тут она закрыла большой, с чайную чашку, глаз и подмигнула мне. После чего не спеша растворилась, начиная с волосатого жала и кончая кончиками закрученных усиков. В воздухе остался восхитительный запах дикого меда.

По какой-то необъяснимой причине никто не услышал шума нашего действа, и мы, избежав наказания, разошлись по домам, спокойно улеглись в постели и спали долго, без сновидений. Но, прежде чем мы расстались, Кристабель назначила новую встречу — в полночь через три дня.