Леонора Каррингтон - Слуховая трубка

— Не гора, а Дунсинанский лес [29] В трагедии У. Шекспира «Макбет» есть пророчество: Макбет не будет побежден, пока Бирнамский лес не пойдет на Дунсинанский замок. , — поправила я с сомнением. — Шекспир сказал, что он должен куда-то пойти.

— Лес ли, гора ли — какая разница? — фыркнула Кармелла, наблюдая, как Маджонг аккуратно расставляет у стены маяка бутылки с портвейном. Драгоценную коробку с сардинами он водрузил на стол.

— Здесь холодно, — заявила Кармелла. — Придется оставить тебе мою дубленку.

— Пожалуйста, не надо, мне будет неловко, — ответила я, надеясь, что она все-таки настоит на своем.

— У меня в машине есть прекрасная медвежья полость. Маджонг!

— Да, мадам.

— Принеси из автомобиля медвежью полость. Свою дубленку я оставляю миссис Летерби. Если нынешней ночью она будет спать без надежного утепления, то определенно подхватит воспаление легких.

— Слушаюсь, мадам. — Шофер ушел, сопровождаемый моими не слишком настойчивыми протестами. Мороз пробирал и, казалось, с каждым часом все крепчал.

— Я почти не сомневаюсь, что полюса меняют положение, — продолжала Кармелла. — Неизбежно наступит голод. Завтра утром поеду по магазинам, привезу запасы. Пройдет немного времени, и мы превратимся в стаи дерущихся волков. — Мне почудилось, что ей нравится такая перспектива. — Африканским и индийским слонам, чтобы выжить, придется обволоситься и опять превратиться в мамонтов. Не приспособившиеся к новым условиям тропическая флора и фауна исчезнут. Мне особенно жалко животных. К счастью, у многих есть шерсть, которая быстро отрастает. А у плотоядных будет много пищи — все те люди, которые не предвидят перемен и умрут от холода. Их главные беды от атомной бомбы, которой они так гордились.

— Ты считаешь, что мы вступаем в ледниковый период? — Меня эта перспектива совершенно не радовала.

— А почему бы и нет? Такое случалось и раньше, — резонно заметила Кармелла. — И вообще будет верхом справедливости, если все ужасные правительства замерзнут в своих правительственных дворцах и парламентах. Сидят перед микрофонами и ничего не делают, пусть уж лучше вымерзают. Поделом им — с тысяча девятьсот четырнадцатого занимаются только тем, что губят народы.

Непонятно, почему миллионы и миллионы людей подчиняются тошнотворной кучке господ, именующих себя правительством? Видимо, людей пугает слово. Происходит нечто вроде планетарного гипноза, притом очень вредного.

— Так продолжается века, — заметила я. — Лишь очень немногие выходят из подчинения и устраивают то, что называется революциями. После чего формируют еще больше правительств, которые зачастую оказываются более жестокими и глупыми, чем предыдущие.

— Людей трудно понять, — кивнула Кармелла. Остается надеяться, что они все вымерзнут. Не сомневаюсь, жить станет лучше и приятнее, если некому будет подчиняться. Придется думать за себя, а не руководствоваться тем, что говорит реклама, кино, полицейские и парламенты.

Пока мы говорили, Маджонг успел принести полость. Кармелла отдала мне дубленку, завернулась в мех и оперлась на руку шофера-китайца.

— Вернусь завтра к полудню, — бросила она через плечо. — Скажи, чтобы простерилизовали двойное бунгало. После убийства в нем нездоровые вибрации.

Кармелла растворилась в ночи, а я, закутавшись в дубленку, пошла приглашать дам на пир с сардинами и портвейном.

Двери бунгало и Наташиного иглу стояли открытыми, ветер гулял по пустым комнатам. Наташа и миссис ван Тохт уехали. Куда они подевались, мы так никогда и не узнали, правда, никто из нас особенно и не старался выяснить.

На рассвете я поднялась и выглянула на улицу. По-прежнему падал снег. Я удивилась, увидев, что в такой ранний час несколько дам шли по направлению к главному зданию. Может, поскольку Наташи и миссис ван Тохт больше среди нас не было, решили позавтракать в столовой? Но трудно было поверить, что их мучает голод — накануне мы хорошо попировали: запивая портвейном, съели по несколько банок сардин каждая. Не ужин — банкет. Или после стольких дней поста у них пробудился необыкновенный аппетит? Я не спеша оделась, размышляя над загадками, на которые пока не нашла ответа.

О ком это? Если первая загадка о Земле, может быть, вторая о Солнце? Не исключено. Ведь Солнце ходит по небу. Но следующие строки гласят:

Пояс — это явно экватор, на месте которого образуются новые полюса. Если в загадке есть смысл, а не просто намерение затуманить голову отгадывающего, тогда неподвижный наблюдатель, который кажется двигающимся, не может быть Солнцем. От того, что полюса поменяются местами с экватором, нам не станет казаться, что Солнце движется по небу. Для нас оно и без того движется.

Кто же это? И почему вращающаяся Земля кажется хромой? Я не находила ответа. И чувствовала, что не в состоянии напрягать свои старые мозги поисками разгадок. Немного злясь, я закуталась в свою огромную дубленку и вышла на снег. Солнце еще не встало — рассвет длился необычно долго, но затянувшие небо облака все равно бы скрыли светило.

Снега навалило почти по колено, но благодаря сильному морозу он был рассыпчатым и сухим. Я ощущала себя чуть-чуть виноватой из-за того, что прогуливалась в теплой меховушке, в то время как другие согревались, кутаясь в старые одеяла. Если Кармелла не привезет им дубленок, раскроим мою на всех. Будет чем поддерживать в тепле бронхи. Проблемы с легкими в нашем возрасте не подарок.

Единственным зеленым участком в саду оставался идеальный круг с вросшей в почву скалой, где из-под земли пробивался теплый источник. Эта зелень вокруг жарких темных глубин выглядела удивительно нереальной на фоне раскинувшейся снежной равнины. Гамбитам следовало бы устроить банный домик с бассейном, где мы могли бы погреть наши ревматические суставы. Ведь серные купания полезны ревматикам. Но они, наверное, не хотели тратить деньги на всякие усовершенствования, ведь недвижимость им не принадлежала. Законный же владелец мог бы организовать прекрасное спа, с естественным теплым источником. Однако ему, видимо, хватало и того, что приносил бакалейный магазин.

Мне встретилась по пути маркиза, и мы вместе закутались в дубленку. Ее лицо посинело от холода.

— Необъяснимо! — крикнула она мне в левое ухо.

— Абсолютно, — согласилась я, прилаживая слуховую трубку, которую теперь всегда носила с собой на шнурке на манер Робин Гуда. — Никогда в это время года не бывало такой неустойчивой погоды.