Тьерри Коэн - Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...

— Рассмотрим сначала проблему в целом. Мужчины и женщины принципиально отличаются друг от друга. Мы движемся, опустив голову, нацелены на настоящее. Женщины же движутся, высоко подняв голову, впившись взглядом в будущее, ища в настоящем знаки, которые позволят его предугадать и приготовиться к нему. Они смотрят дальше нас. Чаще всего они априори ощущают себя будущими женами и матерями. Мы же становимся мужьями и отцами силой обстоятельств и зачастую обнаруживаем полную неспособность взять на себя эти роли и ответственность за них.

— Согласен. Но с чего вдруг взрыв? — Габриэль недоумевал. — Мы говорили об этом в первый раз. Можно же обдумать все не спеша, Клара могла помочь мне идти по этой дороге.

— Вы никогда не говорили об этом вслух, но Клара наверняка подмечала всякие детали, истолковывала жесты, поступки. У вас были какие-то болезненные точки?

— Можно сказать и так. Она до сих пор не знакома с моими родителями.

— Твои родители не знают, что ты живешь с Кларой?

— Знают, но не хотят ее принять. Они достаточно старомодны, всегда руководили моей жизнью и считают, будто им известно, что для меня хорошо и что плохо.

— Клара… недостаточно хороша для них, — сделал вывод Люка.

— Она не соответствует образу невестки, о которой они мечтают, — уточнил Габриэль.

— Понимаю. Идеальная невестка должна быть из хорошей семьи. Лучше, если из семьи их круга.

— Да, что-то в этом роде. Я их не осуждаю, не злюсь на них. Их так воспитали. Так тогда всех воспитывали.

— И ты не настаивал на их знакомстве с Кларой?

— Причина в другом. Я боюсь, что они помешают моему счастью с Кларой, — признался Габриэль.

— Ты уверен, что это единственная причина? Уверен, что сам не зависишь от своего консервативного воспитания?

Габриэль нахмурился.

— Что ты хочешь мне приписать? Что я не уверен в своей любви к Кларе?

— Да, немного. Сознательно или подсознательно.

— Нет, этого не может быть, — оскорбился Габриэль.

— Тогда что тебе мешает строить планы на будущее? Настоять на своем выборе? Поговорить с родителями?

— Я жду, когда представится случай. И в самые ближайшие дни он представится: родители будут на свадьбе Артура и Луизы.

— Ясно. И ты опасаешься их реакции?

— Да, боюсь, — признался Габриэль. — Мне бы очень хотелось, чтобы все обошлось помягче. Я отношусь к ним с уважением.

— А что Клара? Разве с ней не нужно быть предельно искренним?

— Разумеется. А к чему твой вопрос?

— К тому, что ты позволил недосказанностям проникнуть в ваши отношения. Клара истолковывает твои умолчания, твои подтексты и снимает собственный фильм.

— И что, по-твоему, мне делать?

— Поговорить с ней, точно так же, как ты поговорил со мной. Объяснить свои сомнения, опасения. Она поймет тебя. И так же вести себя с родителями.

Габриэль обхватил голову руками и глубоко вздохнул. Если он мог себе представить, что открывает душу Кларе, то с родителями такая откровенность завела бы его в тупик.

— Знаешь, я выработал для себя одно правило, — доверительно произнес Люка. — Если ум не в силах принять решение, если тонешь в сомнениях и неопределенности, уцепись за неопровержимую для тебя истину и доверься ей.

— Неопровержимую?

— Да. Что на сегодняшний день для тебя главное?

— Не потерять Клару!

— Значит, ты знаешь, что тебе делать.

Габриэль достал мобильник и принялся писать эсэмэску. Он лихорадочно строчил, не чувствуя в душе большой уверенности. Осталось ли у него право воспользоваться игрой, которая сопровождала их любовь, когда сама любовь под угрозой? Но он тут же прогнал сомнения. Клара должна ему ответить! Он не вынесет еще одной ночи вдали от нее.

Клара улыбнулась. Трудно было отнестись серьезно к посланию Габриэля. Но после множества утренних звонков он внезапно замолчал, и Клару его молчание беспокоило. Может, он смирился с тем, что они больше не увидятся? Может, ее уход так подействовал на него, что он усомнился в ней и вообще в их любви? Ведь все, что произошло, произошло из-за нее… Необходимость подтолкнула ее, и она ускорила ход событий…

«Любовь может убедить тебя в одном, а может совершенно в противоположном, — размышляла Клара. — Передышка способна задуть пылающий огонь, и вот ты уже видишь все в другом свете: то, что раньше казалось малодушием, теперь представляется мужеством, правда видится ложью, жертва палачом, а потом наоборот».

Эсэмэска была легковесной, но было понятно, что Габриэль ждет ее, что он ее любит.

Телефон сообщил о новом послании.

Да, глупо. Но на большее сейчас не способен. Песню передавали по радио, и я чуть не расплакался. (Расплакался, но ни за что не сознаюсь.)

Он взял ее за руку — первое робкое сближение, на которое согласилась Клара. Она сама еще не знала, как вести себя после бегства.

Отдаться на волю чувств? Сбросить ледяную маску, которой она вооружилась, чтобы еще немного продержать оборону? Но, увидев расстроенное лицо Габриэля, ощутив его беззащитность, Клара прониклась сочувствием. Он был уже не уверенным в себе мужчиной, а мальчуганом, нуждавшимся в любви. Она любила обоих, и мужчину, и мальчугана. Ее тронуло то, что он ей говорил, тщательно подбирая слова, с трудом выдавливая из себя фразы, словно продвигался в темноте, боясь свалиться в пропасть.

Габриэль поцеловал руку Клары и наклонился над столом, чтобы быть к ней ближе.

— Помнишь мою историю о двух речках, которые должны слиться? Ты еще над ней так смеялась…

— Помню, — отозвалась она удивленно.

— У меня есть еще одна.

— Пожалуйста, пощади! — воскликнула она, но улыбнулась.

Габриэль набрал в грудь воздуха и продекламировал, как очень плохой актер:

— Будущее — океан, я исследую не спеша его берег, набираясь мужества войти и поплыть. Мне хочется качаться на волнах, хочется, чтобы они баюкали меня. Не бросайся в океан одна, не отдаляйся от меня. Если поплывешь, я, наверное, брошусь тебя догонять. И возможно, захлебнусь раньше, чем догоню. Или останусь на берегу, буду сидеть и ждать твоего возвращения — я не знаю. Но будь уверена: если ты меня подождешь, если мы подготовим наше путешествие, то пустимся в плавание вместе.

— Да-а, — не могла не улыбнуться Клара, — таланта бездна. И где ты только нашел такого скверного писателя?

— Это я сам написал, а потом выучил, — признался Габриэль, опустив глаза и изобразив предельную скромность, обрадованный донельзя, что Клара немного оттаяла.

— И ты всерьез думал таким образом меня убедить?