Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12

Мы приехали в гости снова с «дарами своей земли». И если это в прежние приезды воспринималось хозяевами как некая экзотика, то нынче, увидев клубни самой обыкновенной картошки, помидоры, свёклу, прочую огородную снедь, яблоки, Эльза Густавовна искренне, благодарно воскликнула: «Господи, какие вы хорошие люди!» Мы смутились. А я в смятении ляпнул: «У нас много, мы ещё привезём!» Но она это восприняла благодарно. Год был неурожайный, даже на рынках за картошкой стояли очереди. А за привозимое из «солнечных республик» «младшие братья» драли со «старших» втридорога..

— Вы очень точно выразили мысль, одну из очень важных для нас, русских: «Добро всегда прощает злу, забывая о нём. Зло ничего и никому не прощает! И, помня о Добре, постоянно стремится его уничтожить».

Он прочитал мою повесть «Свершивший зло» и теперь говорил о ней, по-своему сформулировав главную мысль повествования.

Я долго не мог напечатать эту вещь ни в одном журнале. Из «Нового мира» вернули с внутренней рецензией, в которой было сказано: «… Автор посягает на дружбу народов, делая отрицательным героем коренного жителя Прибалтики». А главный редактор журнала «Дружба народов» Баруздин пожалел меня: «Бесконечно жаль автора, затратившего столько сил и таланта на повесть, которая нигде и никогда не будет напечатана». В «Знамени» Вадим Кожевников по-военному точно отчеканил: «„Пятой колонне“ на наших страницах нет места!». У «Студенческого меридиана» — был такой литературный журнал — из-за попытки напечатать повесть случились весьма серьёзные неприятности. Зав отделом литературы, тогда молодой писатель, а ныне, к сожалению, уже покойный Анатолий Афанасьев лишился работы. Этим же пригрозили «инстанции» тогдашнему главному «Авроры» Глебу Горышину. Редактор отдела «Октября» Н. Крючкова поступила мудрее: прочитав повесть, отправила её… в КГБ. А вот руководивший «Нашим современником» Сергей Викулов, добрый мой приятель, весьма высоко оценив повесть, искренне сказал мне: «Что тебе стоит, Юра, из этого Юстаса сделать русского. Напечатаем мгновенно!».

Я и сам понимал это. Определённым силам, уже тогда державшим лапу на горле России и во многом выстраивавшим «литературную политику», необходимо было, чтобы русские писатели всячески «опускали» образ русского человека. Громадный успех одного из самых известных русских писателей возник по такому заказу, скорее всего не осмысленному им (молод был), но талантливо исполненному. Я не пошёл на это. А Сергей облегчённо вздохнул.

И всё-таки повесть была напечатана издательством «Современник» в 1981 году в книге «Охота на лося» и переиздана там же в 1986 году. Эту книгу я подарил Георгию Васильевичу.

Я спросил, почему он считает, что мысль «о добре и зле» — одна из важных для нас, русских.

— Важна она, по-моему, не только для нас, но и вообще для людей, — сказал я.

— «Вообще» людей не бывает, — ответил сурово. — Бог создал человека по образу и подобию своему, но многоплеменным. По гениальному промыслу Творца из одного корня выросло Древо жизни, каждая ветвь которого нужна и необходима, каждая выполняет особую волю Бога. Об этом обязано помнить любое племя, любая нация. Сие суть! И превращать промысел Божий «без Россий и Латвий в человечье общежитье», как того хотели коммунисты, либо в мировое стадо, только жующее и жрущее, как хотят этого нынешние «демобесы», не только непотребно, но и преступно.

— Для русской нации понятие Добра — главное в мироощущении. И оно многоподробно для нас. В нём и справедливость, и совесть, и стыд, и праведный труд. Ни у одного народа нет понятия праведности труда. У нас человек обязан не просто трудиться, но «праведно трудиться». На этом воспитаны прежние поколения. — Он довольно долго молчал, а потом продолжил: — Мой друг Станислав Куняев, с которым вы тоже дружны, сказал в ранних своих стихах, что «Добро должно быть с кулаками». Это не совсем так, даже совсем не так. Что же это за добро, которое защищает себя кулаком? Добро должно быть с памятью. А если есть память у Добра, то, будьте уверены, кулаки для защиты его найдутся. Если мы с трудом, но сохраняем всё-таки память крови, то память Добра потеряна…

Он был памятью нашего национального Добра и никогда себе не позволял прощать злу.

Будучи человеком совершенно незлопамятным в личной жизни, он не забывал ни одной обиды, причиненной Родине и народу. Оттого суждения его о людях, творящих зло, всегда были предельно жёстки, жестоки и непримиримы.

— Юрий Николаевич, не позволяйте себе произносить сочетание имён Борис и Николай по отношению к этому Извергу, — сказал он как-то, уже в девяностые годы. — Вы же знаете древнее значение слова «изверг»: «выкидыш», «недоносок», и тоже — «злодей». Этот извергнут из самого гнусного и подлого партийного нутра!

Свиридов физиологически ненавидел предательство. И высшим проявлением этого вселенского зла был для него Иуда. Единственный во всей его музыке образ «антигероя» совсем не случайно возник в поэме «Отчалившая Русь».

— И этот Иуда-изверг фальшиво тянет всю ту же мелодию поборника свобод, которую тянули все прочие изверги, получая власть в России, над её одуревшим, ослабевшим и обессилевшим народом. Но мерзавцу-извергу мало предательства, ему надо ещё и святотатства. Он лезет в храм, стоит у святых икон со свечою в кровавых руках!..

Георгий Васильевич произнёс это без суеты, без какого-либо видимого волнения, убежденно и жестоко, так, что у меня — мурашки по спине. А что у него сейчас в душе, в сердце?! Вулкан?! Раскалённая магма?! При таком внешне спокойном, мудро-отрешенном и, что вовсе не постижимо, добром лице. Какая поразительная сила характера, какая титаническая сдержанность!..

А мне так нестерпимо хочется подойти к нему, обнять за плечи, как делал я это не раз в беседах с отцом, тоже очень добрым, с «вулканом» внутри. Хочется попросить: «Георгий Васильевич, расслабьтесь! Ахните кулаком по столу! Шуганите их всех русским матом!» За десятилетие общения ни разу не слышал от него бранного слова.

Он позволял «слить» душу только наедине с собой и листом чистой бумаги:

«„Река жизни“, о которой поэтически писали многие литераторы, превратилась в грязный, зловонный и заразный океан. Чудовищное изобретение для порабощения человечества — телевизор. Этот „ящик Пандоры“ источает, не иссякая, море лжи. Люди с ужасными лицами, на которых прямо написана продажность. Особенно омерзительны подмалёванные женщины. Их зловонные рты изрыгают непрерывно враньё. Прожив всю свою жизнь в окружении неправды, казалось, можно было к этому привыкнуть, но невозможно избавиться от отвращения.

Есть, однако, люди, не то чтобы приспособившиеся, но прямо-таки „назначенные“, сотворённые для обитания в грязи; омерзительно сальный от пошлости Ростропович, какое-то исчадие ада, таким был, надо сказать, всегда!».