Аарон Аппельфельд - Цветы тьмы

– Мы идем по направлению к горам, – попытался Хуго приободрить ее.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую, – только и нашелся он.

– Мы бродим, будто слепцы. На каждом углу подстерегает ловушка или засада. Кто знает, куда дьявол влечет нас. Он коварен и подл.

Настало утро и осветило тьму, и они с удивлением поняли, что стоят у подножия горной гряды. На склоне видны были маленькие дома, окруженные садами.

– Дошли, слава богу, – сказала Марьяна, как будто они добрались до другого континента, и тут же опустилась на землю.

Хуго бросился собирать сучья, разжег костер, и Марьяна объявила громким голосом:

– Отсюда я не сдвинусь. Нет у меня сил хоть один шаг сделать.

– Отдохнем, незачем спешить, – ответил Хуго взрослым голосом.

А потом взошло огромное солнце и осветило горные отроги и равнину. От влажной почвы подымался легкий пар. Неподалеку от них журчал ручей, и царила тишина, как после битвы титанов, завершившейся вничью.

Марьяна положила голову на чемодан и задремала. Хуго чувствовал, что теперь он освободился от пут и вышел на простор. Его жизнь в тесном чулане казалась ему далекой и погруженной во тьму.

Марьяна спала до полудня, а когда проснулась и увидела рядом с собою Хуго, охраняющего ее сон, расчувствовалась, всплеснула руками и обняла его.

– Я спала, а ты оберегал мой сон, добрая ты моя душа. Ведь ты тоже не спал всю ночь.

– Лучше тебе?

– Конечно, лучше.

У них еще оставалось несколько картофелин и немного колбасы, и они приготовили завтрак, который Марьяна от избытка восторга назвала „царской трапезой“. С ее лица ушли усталость и тревога, и вся она посвящала себя Хуго, как будто только сейчас узнала его.

– Чем бы тебе хотелось заниматься в будущем? – удивила она его вопросом.

– Быть рядом с тобой! – тут же ответил он.

– Война закончилась, еще немного, и твоя мать придет и заберет тебя.

– Поживем увидим, – попытался он придать своему голосу рассудительность взрослого мужчины.

Марьяна снова пустила свое воображение в свободный полет:

– Марьяна была красивой, стройной женщиной. Могла стать певицей, ездить из города в город и очаровывать людей своим пением, или прилежной домашней хозяйкой, которая растит своих детей, как это делают евреи, отправляется с детьми на долгие летние каникулы и возвращается загорелой. Была бы я чьей-то любовницей, мой дружок брал бы меня куда-нибудь позагорать. А я стала простой шлюхой. Не хочу от тебя ничего скрывать. Быть проституткой – самое презренное дело. Во всем мире нет ничего презреннее.

Хуго уже знал, что для каждого настроения у Марьяны есть свои слова. На его удачу, ее настроения быстро сменяются, так случилось и на этот раз.

Солнце светило вовсю, весна прорастала из каждой травинки, коров и лошадей вывели на пастбище, и Марьяна заявила, что этого места нет прекрасней во Вселенной и нельзя впустую тратить драгоценное время. А потом добавила:

– Всю свою жизнь я была заперта в комнатах, работала по ночам и отсыпалась днем. Позабыла, что есть небо, растения, животные и вот такая зеленая красота. Погляди на эти тополя, какие они стройные. Сейчас они голые, но еще немного – и покроются серебристыми листьями и станут еще красивее.

– Сейчас я посижу тут и буду всем любоваться. Это успокаивает душу. „Все, что мы видим и слышим, – это все Бог, – говорила моя бабушка, – потому что Бог обитает в любом месте и даже в самой тоненькой травинке“. Я тогда девочкой была и прислушивалась к ее словам, да только очень быстро пошла по дурной дорожке.

Вслед за тем она прикрыла глаза и сказала:

– Солнце теплое и приятное, полежу с закрытыми глазами. Если явятся доносчики арестовать меня, не ходи за мной, убегай. Ты в моей участи не виноват. Ты был ко мне добр.

Хуго хотел сказать: „Ты ошибаешься, это неправильно“, но Марьяна уже погрузилась в сон.

Хуго сидел и глядел на костер и на окружающий пейзаж. Воспоминания не беспокоили его. Картины весны пробегали перед его глазами. Предстоящая жизнь рисовалась ему как приятные странствования вдоль речек, берега которых поросли невысокими деревцами и цветами всех оттенков, а птички кормятся зернышками с его ладони.

Марьяна проснулась и спросила:

– Снова ты не спал?

– Я не устал, сидел и любовался видом.

– Иди ко мне, я поцелую тебя. Кто знает, сколько времени осталось мне быть с тобой на этом свете.

– Целую вечность, – отвечал он тут же.

Дни были ясными и светлыми. Костер горел день и ночь. Хуго был уверен, что Марьянины страхи уйдут по мере того, как они дойдут до лесистой и безлюдной местности.

– Давай пойдем дальше, – все время просил он ее.

– Куда? Кто его знает, что нас там подстерегает?

Чтобы лучше справиться со своим тайным отчаянием, Хуго прилежно поддерживал огонь в костре и уверял Марьяну, что сюда доносчики не доберутся. Место нежилое и далеко от главной дороги.

Тем временем провизия закончилась, и Хуго решил подняться к одному из недальних домов и пополнить их запасы. Марьяна снабдила его двумя серебряными кольцами и была рада его предприимчивости. Перед его уходом она попросила его голосом, которого он у нее раньше не слышал:

– Пожалуйста, возвращайся сразу и не задерживайся.

Удача ему улыбнулась, и за одно из колец он получил картофель, большой ломоть сыру и несколько груш. Марьяна бросилась ему навстречу с распростертыми объятиями и назвала его храбрецом. Хуго знает, как легко меняется ее настроение, даже небольшой успех возвращает свет на ее лицо. Она сразу же призналась, что уныние – ее враг и нельзя предаваться ему. Ей всегда следует видеть светлые стороны жизни и не погружаться в черную хандру. Потом Хуго разостлал в ручье свою рубашку, и снова удача: в нее попались три рыбины. Они почистили их и зажарили на углях. На радостях Марьяна обнимала его, целовала и грозила ему, что он в опасности – она просто-напросто его слопает. Тем вечером она научила его двум украинским народным песням, спокойным и мелодичным. Она повторила их несколько раз, и они уснули возле костра в объятиях друг друга. Хуго приснился его учитель игры на скрипке, низенький и раздражительный, который требовал от своих учеников легкости и спокойствия.

– Легкость и спокойствие – первейшие условия правильной и хорошей игры, – все время повторял он, а раз сказал Хуго: – Мои родители почему-то хотели, чтобы я стал скрипачом. А я нервный. Нервность не годится для этого инструмента. Только спокойствие дает чистоту и нужный темп игры.

На следующий день они тронулись в путь.

– Жаль оставлять такое чудное место, я уже привыкла к этой ложбине, и к костру, и к деревьям, трепещущим на ветру. Зачем нам скитаться, если можно оставаться на месте?