Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 10

А тут начали укреплять государство не в какой-то Грузии или в Прибалтике, а в России — еще недавно могущественнейшей державе мира. Во времена Ельцина государства в России де-факто не было. Очень удобная ситуация для иностранных хищников и криминала. Ходорковский как-то откровенно заявил, что «если бы в 90-е годы в России было государство, то меня поставили бы к стенке». Как пишет обозреватель Михаил Леонтьев, «США считали, что уже удавили Россию, а она вылезает из петли и уже дышит».

Да, государственная власть в России характеризуется повышенной авторитарностью. Но такой она становилась и в старых демократиях всякий раз, когда над их народами нависала смертельная опасность. Вспомним Англию в 1940–1945 гг., США во время кризиса 1929–1933 гг. и в 1941 г. после Пёрл-Харбора. Тогда в течение нескольких дней американское правительство интернировало всех — 300 тысяч — японцев. Они были лишены всяких прав. Права итальянцев в США в те годы тоже ограничивались. Это были меры, сравнимые с выселением чеченцев, ингушей, балкар. Но о них никто не говорит, потому что в США они были старательно преданы забвению.

Географическое положение России сделало нас особенно уязвимыми. Многие исследователи из тех же географических особенностей выводят и широту русской натуры. Считают даже, что ее надо бы сузить, — слишком велика русская вольница, слишком нетверда наша законопослушность.

Властность, авторитаризм русского государства вызваны именно этими двумя обстоятельствами: внешней угрозой и внутренней вольницей. Действовал универсальный закон истории: был вызов, и государство давало ответ. Церковь смягчала отпор власти. Она же смягчала крепостное право: «Холопская неволя, — писал Ключевский, — таяла под действием церковной исповеди и духовного завещания»*. В России не было религиозных войн и был достигнут межконфессиональный мир. Старый миф о раболепстве и холопстве русского народа опровергает вся наша история. Даллес был прав, назвав русских «самым непокорным народом». Возьмите, например, государственные границы России: их расширения добивалось, как правило, не государство, а народная вольница — лихие казаки, твердые в вере старообрядцы, бесшабашные искатели приключений. Где еще в мире найдется такой своеобразный народ, такое государство?!

Вот и сейчас, как в Смутное время, только мощь государства способна очистить страну от преступности, которая пронизала все поры нашей жизни. Это осмысленная, конкретная цель. Без катарсиса народный организм не выздоровеет. Это дело для героя, для народного вождя, который войдет в историю.

Неолиберальная экономическая политика и социально, и экологически, и духовно — бесспорная угроза выживанию всего человечества. Дело, однако, не только в неолиберализме. Он лишь росток, ветвь на древе капитализма. Современная наука дает все больше доказательств, что сам капитализм, господство финансовой олигархии и техноцентризма — это кратковременное — всего в два века — отклонение от пути духовного прогресса. Попущение Творца, еще одно испытание свободы человеческой воли.

Движение в этом направлении, похоже, достигло предела. Вот уже два десятилетия господствует не производственный капитал, а химера финансов. Появились геофинансы: ныне ежедневно обменивается без малого 2 триллиона долларов, в сто раз больше, чем в 70-е годы, когда на всех финансовых рынках обменивалось всего 18 миллиардов. Из этих триллионов только 3 % идут на обслуживание международной торговли товарами и услугами**. Наметилось снижение международной торговли, а финансовая спекуляция просто галопирует. Государства бессильны против финансовой олигархии. Она безумствует, насаждая паразитизм, сея хаос, сама уходя от творимых ужасов в виртуальный мир. Но паразитировать все труднее, «толпы низших существ» становятся неуправляемыми. Таков многоплановый виртуальный мир, с которым знакомит общественность в проницательных статьях и книгах Александр Казинцев***.

В виртуальном мире все нереально, в нем теряются не только нравственные, но и количественные ориентиры. Экономическая статистика, например, не может более отражать реальное производство и потребление. Она ныне не более чем структурная инфляция знаков, в первую очередь денежных. Всё стало поддаваться подтасовке в бесконечной игре отражений. В «стекольном царстве» все отрывается от реальной жизни, деонтологизируется. Потребности не удовлетворяются, а навязываются рекламой. Отсюда перепроизводство, сверхразвитие, сверхпотребление, бездуховность общества потребления.

Крах этого всемирного «стекольного царства» неизбежен. Сполохи урагана уже заметны. Что грянет первым? Экологические катастрофы вроде цунами 26 декабря, климатические срывы, засухи, новый потоп? Или социальные взрывы, мировая гражданская война, которую разжигают с двух сторон исламисты и американцы? Или финансовый крах, крах бумажных денег, фондовых рынков? Последнее кажется наиболее вероятным. В свете этих вызовов встает самая болезненная задача национальной безопасности: выбор стратегии вхождения России в мировое хозяйство. Ни изоляционизм, ни тем более автаркия ныне невозможны. Даже в такой самодостаточной стране, как Россия! Потому что это был бы застой и упадок, новые страдания.

Интеграции в мировое хозяйство не избежать. Но разве обязательно форсировать ее, спешить и по-прежнему выполнять все десять требований Вашингтонского консенсуса*, которые были навязаны мировой финансовой олигархией правительствам «Большой семерки», собравшейся в Вашингтоне в 1989-м. Эти требования «Большая семерка» выставила всем странам, в том числе и безвольному гайдаровскому правительству.

Вот первое требование: «аскетический бюджет, снижение социальных расходов во избежание дефицита и инфляции». История, география, границы, неспокойные соседи, народные обычаи требуют сильного государства и, соответственно, крупного и гибкого государственного бюджета. С советских времен он уменьшился многократно. Государство ныне такое слабое, что не может даже защитить и крохотный наш бюджет от разворовывания в центре и на местах. Из этого проистекают и отмена льгот и отказ от финансирования классических статей расходов, которые во всем мире, кроме США, являются заботой государства. В этом наше правительство обогнало США. У нас уже и армейские учреждения и части стали переводить на самоокупаемость, хозрасчет.

Назрела необходимость многократно увеличить бюджет России. В его основу должна быть заложена концепция строительства сильного демократического государства со смешанной социально ориентированной экономикой. Удачным примером могла бы стать Франция. Германия дает пример хозяйственной демократии на предприятиях (знаменитый Mitbestimmungrecht). Заглянем в историю бюджетов самой, казалось бы, рыночной, несоциальной страны — США. Джон Кеннеди предложил в 1962 г. бюджет свыше 100 млрд долларов, а Рейган через 35 лет потребовал уже свыше 1150 млрд. Двенадцатикратный рост, колоссальное укрепление государства, даже если учитывать падение покупательной способности доллара. Рейган был известен как противник повышения налогов, и тем не менее он следовал рекомендациям Д. М. Кейнса — укреплять социальные функции государства. То же делает Буш. Американские державники требовали обеспечить ежегодный рост бюджета на 27,5 %. Бушу дали в 2005 г. только на военные цели 400 млрд долларов (это в несколько раз больше, чем весь госбюджет России). Другой крупной статьей расходов в Америке остаются так называемые HEW (health, education, welfare) — здравоохранение, образование, социальное обеспечение. Все послевоенные годы это была самая быстрорастущая статья расходов: с 5,4 млрд долл. в 1946 г. она к 1963 г. достигла 80 млрд долл. В 1979–1980 гг. на HEW федеральный бюджет отводил уже 200 млрд долл.**. Американским советникам удалось убедить недалеких российских либералов, что HEW — это расточительство. В самой Америке это условие поддержания социальной стабильности. Олигархи Америки негодуют, но оплачивают социальные счета. Как они говорят — «кормят бездельников».