Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 09

Больше всего поражает, конечно, бравада по поводу церкви. Пусть, мол, наблюдают за нами даже во время службы! Мы все равно в храме окружены людьми, и это нисколько не мешает нашей молитве.

Да, в храме мы не одни, но это не совокупность отдельных чужеродных атомов, а соборное единство. В мистическом смысле верующие христиане — члены единого Тела Христова, «единые уста, единое сердце».

Но даже единоверцы не должны подглядывать друг за другом. Интересно, что это особо оговаривается в вероучительной литературе. То есть подглядывание никогда не считалось чем-то нейтральным — дескать, пусть смотрят, сколько хотят, — а воспринималось как грех, пагубно действующий и на любопытствующего, и на объект любопытства.

И уж совсем не понятно, как в условиях слежки быть с тайной исповеди. Ведь разглашение этой тайны не рядовой, а сугубый грех. И давая согласие на жизнь под надзором электронного стукача, христианин такой грех совершает.

А еще тем, кто столь самонадеянно рассуждает о силе своей молитвы, полезно узнать, что залогом как успешности в молитве, так и успешности вообще в христианской жизни Симеон Новый Богослов считал безусловное послушание («Откровенные рассказы…», стр. 188). Уже сейчас ясно, что установления нарождающегося глобалистского государства не просто иные, а диаметрально противоположные христианским. И это закономерно, поскольку идеологи глобализма — богоборцы. Но атеизм — лишь стадия, фаза, предшествующая фазе откровенного сатанизма. «Кто не со Мной, тот против Меня», — сказал Христос (Мф. 12:30).

Недаром в Конституции Объединенной Европы, модели будущего всемирного государства, нет даже упоминания о христианстве как о культурно-историческом фундаменте европейской цивилизации. И это несмотря на протесты целого ряда стран, входящих в Европейское сообщество!

Естественно, в дальнейшем антихристианские законы будут все более четкими и определенными. Содомия, растление детей, убийство старых и больных, красиво названное «эвтаназией», колдовство, наркомания и прочие «радости глобализма» станут общепринятой, законодательно утвержденной нормой. Как тут быть с безусловным послушанием? Кого слушаться — Христа или Велиара?

Соглашаясь на уничтожение понятий интимности и тайны частной жизни, человек уже, в лучшем случае, пытается служить двум господам. А это — опять же вспомним Евангелие — невозможно.

Многие по личному опыту знают, как трудно молиться, совершив даже мелкий грех: пожадничав, съев в пост что-то скоромное. Так неужели молитве не помешает наше бесстыдство и согласие со злом? А ведь мы еще ничего не сказали о возможности электронного воздействия на человека, лишь упомянув о том, что контроль — это часть системы управления. Но электронное воздействие — отдельная тема, и мы не будем втискивать ее в рамки и без того обширного текста. Скажем одно: по пророчествам святых отцов, в последние времена тот, кто сможет хотя бы призвать имя Господне, спасется.

Значит, в какой-то момент воздействие демонических сил на человечество будет столь велико, что даже произнести Иисусову молитву (которая и есть призывание имени Христа) смогут лишь единицы. Конечно, никому, кроме Небесного Отца, неведомы апокалипсические времена и сроки. Но даже самые храбрые православные либералы вряд ли дерзнут сейчас утверждать, что глобалистский проект — богоугодное дело. И те, кто позволяют включить себя в систему электронного контроля и учета (подразумевающую, между прочим, и «трансграничную передачу сведений персонального характера», то есть подключение к некоей всемирной базе данных), соучаствуют — как бы они это ни отрицали — в строительстве антихристова царства.

Великие подвижники, столпы христианской веры остерегались соблазна. Казалось бы, людям с такой силой духа чем повредят любопытные взоры? Но — нет, предпочитали не искушаться. Как же можно всерьез считать, что мы, цепляющиеся за комфорт и материальные блага, вплоть до крохотных скидок, предоставляемых обладателям «социальных карточек москвича» и других электронных пропусков в глобалистское царство, окажемся сильнее святых отцов и в критический момент вдруг отринем все то, ради чего постепенно, шажок за шажком сдавали позиции. Есть пословица: «Дашь палец — откусят руку.» Почему мы думаем, что, отдав и палец, и руку и уже чуть ли не положив голову в ласково открытую пасть льва, сумеем каким-то образом в последний миг вырваться? Мы ведь не укротители. Да и антихрист, строго говоря, не дрессированный лев.

Развал Югославии…

Вполне ли мы — на фоне развала собственной страны — осознали эту трагедию, как многим тогда казалось, только южных славян? Случайно ли, что она произошла накануне развала CCCP и Чехословакии? Случайно ли, что в течение всего нескольких лет распались именно государства, в которых в федеративных отношениях находились братские славянские народы?

Да, в России много шумели по поводу югославской трагедии. Только теперь, по прошествии времени, видишь, что от этого шума вреда было больше, чем пользы, потому как в Сербии — и это самое горькое — этот шум воспринимали всерьёз, он рождал надежду, вводил в заблуждение, заставляя принимать ошибочные, даже роковые решения. Потому что шумели в России больше люди, не представляющие собой какой-то реальной силы.

На крови братьев-славян тоже можно заработать политические дивиденды. В разгар югославской беды было модным наезжать в Сербию, чтобы сфотографироваться в окопах, да еще непременно в шинели, да еще с автоматом, как, например, это делал господин Эдичка Лимонов. Доверчивые сербы и его принимали всерьез. Витийствовал, да так, что в конце концов Милошевич запретил ему выступать на митингах, господин Жириновский. В Сербии бытовала красивая легенда, что генерал-полковник Ачалов просился рядовым к генералу Младичу, на что якобы доблестный сербский генерал растроганно ответил, что в этом случае он передаст Ачалову командование своей армией. Но ни рядовым, ни генералом Ачалова в Сербии не увидели, потому как сказано это было скорее для красного словца где-нибудь в застолье под хрустящий огурчик. На большее русские генералы, видимо, уже не способны.

Более того, прилетевший в Сербию еще в качестве министра обороны Паша Грачёв один на один пожаловался Младичу, что у него «нет никакого влияния», на что искренне пожалевший его Младич, любящий Россию не меньше Сербии, предложил незадачливому российскому министру обороны, в своё время грозившему усмирить Чечню посредством одного десантного батальона, отправить в Чечню свой элитный спецназ. Сербские добровольцы говорили: «Мы готовы спасти честь России». Ради справедливости нужно сказать, что позже Грачеву хватило мужества отказать Козыреву в посылке 500 десантников в г. Горадже, что означало бы прямую помощь боснийским сепаратистам.