Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 06

Конечно, эти поступки де Голля по направлению к независимой внешней политике настроили против него как руководство США, так и государств Западной Европы, ведущих проамериканскую политику. Помимо этого, во внутренней политике генерал оказался «меж двух огней»: несмотря на то, что компартия Франции поддержала его стремление к независимости Франции и сотрудничеству с СССР, отношения ФКП с правительством продолжали оставаться натянутыми. С другой стороны, правые проатлантические круги Франции усилили нападки на де Голля, который продолжал вести политику исходя из национальных особенностей Франции, ибо, как он считал, получил мандат на президентство не от «левых» или «правых», но от самой нации в целом. Объясняя многочисленные нападки в его адрес, де Голль констатировал: «Против меня, как обычно, выступают буржуа, офицеры и дипломаты, а на моей стороне находятся лишь те, кто ездит в метро».

Нападки на де Голля усилились в 1967 г., когда он высказал протест против нападения Израиля на арабские страны. Критически относясь к правомерности самого создания этого государства, считая его искусственным образованием, он говорил, что «евреи, которые до этого были разрознены, оставаясь тем, чем они были, то есть народом избранным, уверенным в себе и властным, как только они объединятся на территории своего прежнего величия, могут превратить весьма трогательные пожелания, которые они предсказывали в течение 19 веков, в жгучее, всесокрушающее стремление к экспансии» (9). Сразу после нападения Израиля де Голль на заседании правительства прямо указал на прямую связь этой агрессии с агрессией США во Вьетнаме. Известный биограф де Голля Н. Н. Молчанов писал, что «если раньше его критиками справа были ярые антикоммунисты и поборники НАТО, то теперь заработала, кроме того, вся разветвленная по разным странам сеть всемирного сионизма» (10). Де Голль, всегда отстаивавший главенство национальных интересов в международных отношениях, стал главной мишенью этой сети.

Как сторонник либерализации режима в социалистических государствах Европы, де Голль осудил военное вмешательство армий стран Варшавского договора в Чехословакию в августе 1968 г. Тем не менее, даже осуждая иностранное вторжение, он призывал к сдержанности в оценке происходящих событий. Он не сомневался в целесообразности продолжения развития отношений с СССР и отверг предложения французских политиков, предлагавших «свернуть» отношения с Москвой из-за событий в Чехословакии: «Происшедшие события печальны. Однако будем остерегаться чрезмерности в речах… Нельзя реорганизовать Европу без Варшавы, Будапешта и Москвы». В другом своем заявлении де Голль более четко определил позицию Франции, подчеркнув, что события в Чехословакии не дают основания ставить под вопрос «разрядку, согласие и сотрудничество в Европе».

В 1968 г. во Франции разразились студенческие левацкие волнения. Основное требование — реформа университета — вылилось в требования реформ на государственном уровне. Молчанов справедливо называет это кашей в мозгах учащихся из идейных течений анархизма, бланкизма, троцкизма, утопизма и прочих «измов». В свою очередь этими потрясениями воспользовались те, кому было выгодно поколебать позиции де Голля — в первую очередь США и проамериканские круги Франции. В этой связи интерес представляет книга Л. П. Замойского, увидевшая свет в 1982 г., «Тайные пружины международного терроризма», которая на основании зарубежных источников свидетельствует о внедрении агента ЦРУ, носившего позывной «Лебедь», в среду бастующих студентов. Не имея интереса в идеологической поддержке бастующих, разведывательный центр предписывал «Лебедю»: «Речь идет не об обличении взятия власти левыми, а о том, чтобы поощрять беспорядки, создавая инциденты между демонстрантами и силами порядка; спровоцировать реакцию „молчаливого большинства“ Франции перед лицом опасности, которая побудила бы де Голля изменить политику, отдалиться от восточных стран, вернувшись в рамки союзной с США Европы. С помощью давления „правых“ возможно также заставить де Голля уйти в отставку, освободив место правительству, с которым будет легче найти взаимопонимание…Необходимо будет проникнуть в среду руководителей подрывной деятельности таким образом, чтобы знать их планы и влиять на них в наших интересах. Ha первых этапах важно, чтобы наши друзья, присоединившиеся к группам активистов, побудили демонстрантов создать максимальное число инцидентов с силами полиции. Разрушения и раненые в настоящее время — наши лучшие союзники» (11).

Эти волнения серьезно поколебали позиции де Голля, всегда чутко улавливавшего отношение к нему французской нации. Как говорили в то время, «майские события 1968 г. подбили одно крыло де Голля». Генерал почувствовал, что его «контракт с Францией» исчерпал себя, однако продолжал бороться. После студенческих волнений из-за страха в народе, что политика Франции качнется «влево», голлистская партия приобрела небывалое большинство в Национальном собрании (французском парламенте) — 358 мандатов из 485, но это не было победой де Голля. Как сказал один из министров: «Партия выиграна, но с генералом покончено». В апреле 1969 г., после неудачного референдума о реорганизации регионального управления, де Голль оставил пост главы государства, хотя оставалось три года до окончания срока его полномочий.

Генерал де Голль умер 9 ноября 1970 г. в своем имении Коломбе-ле-дез-Эглиз, не дожив тринадцати дней до своего восьмидесятилетия.

Внешнеполитическая концепция де Голля оказала существенное влияние на последующую политику Франции. Следующий президент Жорж Помпиду открыто заявил о приверженности принципам де Голля. Стремление к взаимным консультациям, выраженное в ходе визита де Голля в СССР в 1966 г., преобладало в дальнейших взаимных визитах глав СССР, затем Российской Федерации и Франции.

Преемственность современных франко-российских отношении с линией, заложенной некогда де Голлем, подчеркнул нынешний президент Франции Ж. Ширак в ходе визита в Россию в сентябре 1997 г.: «Здесь же, в Москве, тридцать лет назад, 20 июня 1966 г., генерал де Голль вполне естественно сослался на нашу многовековую дружбу, на нашу солидарность с тем, чтобы Европа вновь обрела свое единство: „Когда заходит речь о том, чтобы направить в правильное русло развитие международных отношений… Париж обращается к Москве“. Тридцать лет спустя… предвидение генерала де Голля обретает плоть и кровь на наших глазах» (12).

Голлистскую доктрину «идеальной Европы» отличало то, что де Голль не следовал узкополитическому, блоковому подходу, которого придерживались почти все политические деятели западноевропейских стран. Напротив, его подход можно назвать геополитическим, цивилизационным и реалистическим, о чем свидетельствовали формулы «Европа государств», «Европейская Европа» и «Европа от Атлантики до Урала», которые уже содержали в себе принцип разрядки между Западной и Восточной Европой. Как писал известный французский биограф де Голля Ж. Лакутюр: «Затормозив осуществление интеграции на атлантической основе, он (де Голль. — В. Г.) открыл перед Европой иные перспективы, указав на пространство развития» (13).