Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

Единственный из членов ЦК, кто хоть как-то вступился за Бухарина, был Орджоникидзе. Бухарин пытался убедить собрание, что он лично высказывался о Пятакове очень плохо. Подтвердить данный факт Бухарин попросил Орджоникидзе, что тот и сделал. Надо сказать, что это была очень неуклюжая попытка выкрутиться. Мало ли что мог говорить Бухарин о Пятакове, может быть, это было в целях маскировки. Но все равно, поведение Орджоникидзе характерно. Он явно симпатизировал Бухарину. Однако и с открытой поддержкой бывшего «любимца партии» не выступал. Слишком уж было «рыльце в пушку» у самого Орджоникидзе. Сталин и регионалы своей умелой кампанией против вредителей отбили у Серго всякое желание «качать права» на пленуме и уж тем более заступаться за кого-либо.

Не пройду мимо и одного показательного факта, связанного с вопросами внешней политики. Во время доклада Ежова Сталин бросил реплику о том, что разоблаченные троцкисты были связаны со странами западной демократии — Англией, Францией и США. И лишь после этой реплики Ежов заговорил о переговорах, которые оппозиционеры вели с «американским правительством» и «французским послом». Дальше возникла конфузная ситуация. Ежов сказал о заговорщиках, что они «пытались вести переговоры с английскими правительственными кругами». Молотов поправил его — оказывается, переговоры велись с французскими кругами. Ежов извинился за оговорку, но было очевидно — произошел некий конфуз.

Историк Роговин объясняет произошедшее тем, что «вожди» еще не сговорились, в чем следует обвинять подсудимых будущего процесса. Очень сомнительно, вряд ли Сталин и Молотов были такими наивными людьми. Тут, скорее всего, произошло иное. Оговорка Ежова явно свидетельствует о том, что его слова о связях троцкистов с западными демократиями были не заготовкой, а импровизацией. Ежов и не думал, что ему придется кивать на Запад, но Сталин вынудил его к этому. Наркомвнудел сказал о французах, но сталинцам нужно было «приложить» в первую очередь англичан. Вот Ежов и был вынужден срочно перестраиваться. Очевидно, что ранее, при обсуждении этого доклада между сталинистами и регионалами, о западных демократиях и речи не было. «Левые консерваторы» все тянули именно к Германии. Однако Сталин решил все-таки связать троцкистов и Запад в сознании участников пленума. Сделано это было очень тонко, по-византийски.

Указанный «конфуз» свидетельствует о том, что Ежов не был фигурой, абсолютно послушной Сталину. Он вынужден был еще и учитывать интересы регионалов. Еще будучи председателем Комитета партийного контроля, Ежов пытался оказать некоторые услуги региональным «вождям» — без ведома Сталина. Так, в начале 1936 года была арестована жена брата Косиора — Владимира Викентьевича. Последний некогда был активным участником троцкистской оппозиции и в указанное время находился в ссылке вместе с супругой. Владимир направил брату гневное письмо, в котором потребовал ее освобождения. Интересно, что Косиор поспешил помочь брату-троцкисту и попросил Ежова «привести это дело в порядок». И тот уже начал «приводить», когда обо всем узнал Сталин. Разгневанный вождь потребовал прекратить «наведение порядка» по-косиоровски. Получается, что Ежов не был до конца человеком Сталина и в некоторых случаях вел свою игру. Понятно, почему Сталин опасался вступить с Ежовым в предварительный сговор о поправках в его докладе, связанных с прозападной ориентацией троцкистов. Показательно, что на московском процессе 1937 года подсудимым все же припишут связь с Германией. Очевидно, Сталин был еще слишком слаб, чтобы успешно гнуть свою «антиантантовскую» линию.

Декабрьский пленум ЦК продемонстрировал обострение политической обстановки. «Правые» своей действительно двурушнической позицией озлобили руководство, особенно регионалов. Последние, по старой привычке, стали нагнетать революционно-карательные настроения, предлагая репрессии в качестве наиважнейшего метода решения всех проблем. Показательно, что о новой конституции, которую тогда принимал последний, VIII Всесоюзный съезд Советов, на пленуме почти никто не говорил, хотя Сталин и пытался навязать активное обсуждение. Однако членам ЦК было не до конституции, их сердца снова наполняло упоение от грядущих классовых битв. Что ж, скоро они их получат…

В январе прошел очередной московский процесс, на котором судили Радека, Пятакова, Серебрякова и прочих «троцкистов». Его результаты носят компромиссный характер. Засудили сталинца Радека, но судебной расправы не смог избежать и человек Орджоникидзе — Пятаков.

Для самого Орджоникидзе дела складывались плохо. В начале 1937 года партноменклатура в союзе со Сталиным продолжила наступление на «вредителей», то есть на Серго и прочих «технократов». Эта борьба достигла своего обострения в феврале, накануне пленума ЦК. Орджоникидзе было предложено подготовить особый доклад, посвященный вредительству. Он это сделал, и тема вредительства там была обозначена довольно слабо. В результате доклад подвергся серьезной правке со стороны Сталина. Вождь особо обращал внимание на политические моменты, требуя, чтобы нарком не замыкался на одних лишь хозяйственных вопросах.

В свою очередь Орджоникидзе предпринимает контратаку. Он поручает своему наркомату в десятидневный срок осуществить проверку тех предприятий, на которых вредительство якобы приняло наиболее широкий размах. Им были назначены три комиссии, которые практически опровергли утверждения о вредительстве. Есть мнение, что накануне пленума Орджоникидзе готовил выступление, направленное против «охоты на вредителей». Так это или нет, установить сегодня невозможно. Орджоникидзе не дожил до пленума, и нам неизвестно, что он сказал бы на нем. Нельзя установить и точную причину смерти Серго. Непонятно, идет ли речь о самоубийстве или же наркому помогли оставить грешную землю умельцы из ежовского ведомства. В любом случае кончина Серго была обусловлена резким обострением политического противоборства.

Попутно группы решали свои проблемы, проводя накануне пленума аппаратные маневры.

Первой их жертвой пал секретарь Азовско-Черноморского крайкома ВКП(б) Шеболдаев (инициатор переименования Царицына и один из главных заговорщиков на съезде «победителей»). Новый, 1937 год начался для него печально — уже 2 января ЦК принял постановление, в котором Шеболдаев обвинялся в «политической близорукости». Оказалось, что он засорил парторганизацию края врагами народа всех мастей. Шеболдаева переместили на более скромную должность секретаря Курского обкома.