Array Журнал «Наш cовременник» - Наш Современник, 2005 № 01

Тем временем непродуманные перестроечные инициативы вели к последовательному ухудшению экономического положения в СССР и материального положения его населения, росту недовольства в стране. В этих условиях руководство СССР стало искать выход в иностранных кредитах. Горбачев любил говорить, что для такого гиганта, как СССР, с его богатствами и объемами производства, существовавший к началу перестройки уровень зарубежного долга в 35–40 млрд долларов — это сущие пустяки. Не надо бояться увеличивать внешнюю задолженность страны, если от этого зависит успех перестройки.

Кредитный рейтинг СССР в то время был очень высок. Кредиты не надо было выпрашивать — нам их охотно предлагали все, прежде всего западные немцы. Постепенно, однако, на Западе укреплялось понимание того, что перестройка в СССР буксует и, скорее всего, окончится катастрофой. Но и в этих условиях получение кредитов не представляло для Москвы особых сложностей, поскольку наши западные партнеры исходили из целесообразности сохранения Горбачева у власти и продолжения начатого им курса.

В самые последние годы существования СССР его экономические проблемы настолько обострились, что советское руководство вынуждено было перейти к поиску в основном так называемых несвязанных кредитов для латания все новых дыр в государственной казне. Об инвестициях в производство и его развитие речи уже не было, советская экономика рушилась на глазах.

В отношениях Советского Союза с другими социалистическими государствами на первых порах перестройки каких-либо заметных изменений видно не было. Продолжались регулярные встречи стран Варшавского договора на высшем уровне, совещания министров иностранных дел и министров обороны. Проводились сессии СЭВ. Вплоть до 1989 года продолжалось заключение политических договоров, а также многочисленных соглашений об экономическом, научно-техническом и культурном сотрудничестве. Проводились маневры вооруженных сил стран — участниц Варшавского договора. Если заглянуть в текст совместных заявлений и документов того периода, то в них можно без труда найти немало решительных слов о намерении использовать огромные возможности социализма для углубления и развития взаимных братских отношений и утверждения принципов мирного сосуществования, предупреждений на тот счет, что «империализм никогда не откажется от использования своей военной машины для грабежа народов», взаимных уверений в верности идеалам социализма и решимости анализировать складывавшуюся международную обстановку «с позиций рабочего класса». Европейские соцстраны исправно поддерживали многочисленные советские инициативы по вопросам разоружения, которые сыпались из Москвы как из рога изобилия, заявляли о поддержке перестройки в СССР и ее целей.

Что касается копирования советской перестройки, то здесь картина была весьма неоднородной. Для виду какие-то шаги, сходные с горбачевскими, предпринимались болгарским и чехословацким руководством. Чаушеску, как всегда, демонстрировал, что Советский Союз ему не указ. Стремительное нарастание внутриполитического кризиса в Польше заставляло «перестраиваться», сдавая позиции социализма, еще быстрее, чем это делала Москва. Откровенно сопротивлялся реформам Хонеккер, справедливо полагая, что действия Горбачева бессистемны, непродуманны и создают опасность для существования ГДР, сплоченности и дееспособности организации Варшавского договора.

Подобная ситуация вызывала растущие раздражения в ЦК КПСС. Она не только все более отравляла отношения Москвы с руководителями стран Варшавского договора, но и вела к быстрому расслоению внутри самого блока, интригам и подсиживанию друг друга. На внутренних совещаниях Горбачев начал выдвигать тезис, что в реальной жизни европейские социалистические страны «давно уже ушли от нас». Это, мол, свершившийся факт, который надлежит принять к сведению и сделать из него соответствующие выводы. Какие выводы, он, судя по всему, не очень себе представлял. Иногда речь шла о неизбежности прихода в этих странах к власти нового поколения управленцев, способных руководствоваться «новым мышлением» и готовых выступить подлинными союзниками и партнерами «обновленного» Советского Союза. Иногда просто говорилось, что соцстраны превратились для СССР в ненужный балласт, который важно вовремя сбросить, оговорив лишь недопустимость их включения в будущем во враждебные СССР блоки и союзы.

Москва спокойно и даже сочувственно отнеслась к крушению социалистического строя в Румынии, сведя все дело к «долгожданному освобождению румынского народа от диктатуры Чаушеску». Она не реагировала на сговор венгерского руководства с канцлером Колем об открытии австро-венгерской границы для массового ухода на Запад граждан ГДР, хотя последствия этого для дальнейшего существования ГДР были легко предсказуемы. Она установила и поддерживала контакты с чехословацкой оппозицией за спиной руководства КПЧ под предлогом необходимости поддержки там «перестроечных сил». Не было, по сути дела, предпринято также никаких мер по предотвращению краха ГДР. В конце 1989 года, к немалому удивлению руководства ФРГ и испугу французов и англичан, Восточная Германия была брошена на произвол судьбы и вскоре прекратила свое существование.

Закономерным итогом такой политики был роспуск в 1991 году Варшавского договора, ликвидация СЭВ, вывод советских войск из Центральной Европы. Разрушение многолетних торгово-экономических, научно-технических, культурных и иных связей со странами этого региона обострило течение экономического и политического кризиса в самом Советском Союзе и ускорило его крах. Не имела успеха и попытка обеспечить политико-стратегические интересы СССР в его «европейском предполье» путем заключения с выходящими из Варшавского договора государствами соглашений, гарантирующих их последующее неучастие во враждебных Советскому Союзу союзах и блоках, непредоставление ими территории и баз для использования третьими государствами. Результаты победы Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., итоги Ялты и Потсдама оказались в одночасье перечеркнутыми. Дорога для экспансии НАТО и ЕС на Восток была открыта.

Неудачей обернулось и намерение занять в отношениях со странами Запада наступательную позицию в вопросе о правах человека, чтобы вынудить противников Советского Союза перейти к обороне, а затем предложить им решать вопросы гуманитарного плана на взаимоприемлемой, компромиссной основе. В более широком плане речь шла о завоевании с помощью идей перестройки инициативы в идеологическом соревновании с Западом. Временные успехи Горбачева на этом направлении, когда его личная популярность за рубежом круто пошла вверх, а политические инициативы и проводимые меры по демократизации внутренней жизни страны и развитию гласности переместили СССР и его политику в фокус внимания международной общественности, вскоре обернулись серьезными издержками для стабильности существовавшего в стране строя, не принеся ожидаемых дивидендов с точки зрения улучшения и укрепления внешнеполитических позиций СССР. Ссылаясь на «недостаточность» принимаемых Москвой мер в плане развития демократии и обеспечения прав человека, западные партнеры продолжали дискриминацию Советского Союза в вопросах торговли (поправка Джексона — Вэника, квотирование советского экспорта, антидемпинговые процедуры и т. п.), сохраняли ограничения на трансферт современных технологий (натовский «Коком»), не реагировали на настойчивые призывы Москвы не считать друг друга врагами, осуществить одновременный роспуск ОВД и НАТО и т. п. Одновременно под предлогом сотрудничества с СССР в гуманитарной области разворачивалась работа по активизации диссидентских групп и созданию антисоциалистических организаций, готовилась почва к отстранению КПСС от власти и дезинтеграции Советского Союза.