Array Журнал «Наш cовременник» - Наш Современник, 2005 № 01

Не могу сказать, что всегда везло, но иногда удавалось заработать на бензин, на 100 граммов колбасы и несколько яиц. Тогда у нас дома был праздник. Половину колбасы и все шкурки с нее честно получал Тедди, наш черный кот. В обычные же дни он ел только хлеб, иногда для вкуса слегка помазанный кабачковой икрой. Может, кто помнит такую, в пол-литровых банках, которую никто и никогда не покупал? Так это, оказывается, деликатес! Жаль, что мы в мирное время этого не понимали. Чаще всего мы ели просто картошку. Были дни, когда мы варили в день по одной картофелине и аккуратно разрезали ее на три части — на завтрак, обед и ужин. Шкурку — для Тедди. Это его доля. Сильно выручал хлеб. Нет, не те белые буханки, которые раньше лежали на прилавках. Это серо-землистые кирпичи, внутренность которых к вечеру превращалась в какую-то кислую, с противным запахом и вкусом жижу. Но когда ничего, кроме него, нет, он очень даже съедобный. Ешь, сколько хочешь. Правда, купить его было трудненько. Возле центральной булочной очередь собиралась задолго до привоза. Когда привозили, то в первую очередь отпускали чеченам, потом уже тем, кто посильнее и понаглее, ну а потом остальным, кому хватит. Не знаю, как штурмовали Зимний, но, наверно, не более яростно, чем нашу булочную.

На бензин тоже не всегда удавалось заработать, если даже и удавалось, то «заправка» была проблемой. Не на каждой «заправке» был бензин, и если он был, то очередь вытягивалась чуть ли не на километры. Конечно, и там «джигиты» норовили вперед проскочить, частенько и оружием размахивали. Но водители понимали: не заправишься — хана, завтра не сможешь выехать, нечего будет есть. Как-то раз один обозленный «джигит» отъехал на своем БМВ и, высунув в окошко автомат, дал очередь веером. Никого, к счастью, не зацепил и поспешил сбежать.

После уроков, когда жена заканчивала работу, ехал за ней. Категорически запретил ей выходить из школы, приказал ждать меня, на сколько бы ни задержался. Уже неоднократно запихивали русских девушек и женщин в машины, и они пропадали бесследно. Кстати, один такой случай произошел на ее глазах, с ее ученицей, спасибо, какой-то старик чеченец вступился и отстоял девочку. На другой день эта ученица в школу не пришла, и вместе с семьей они быстро уехали. Вообще количество учеников сильно поредело. Директор школы, Гельман, нанял двух боевиков для охраны школы, а заодно и своей машины, стоявшей возле нее. В основном оставались чеченские дети, которых доставляли и забирали из школы на машинах. К концу уроков территория школы напоминала приличный автопарк. Тут, кстати, проходимость «запора» очень даже пригодилась. Я занимал самую лучшую позицию — поближе к дверям. Владельцы «мерсов», «ауди» и БМВ даже не обижались на такую наглость, они знали, что на этой машине приезжают за учительницей. Терпели.

То, что моя жена была уникальным специалистом, преподавателем английского с огромным авторитетом, нас очень выручало в это голодное время. Ведь дети чеченской и ингушской элиты собирались учиться в вузах Англии.

Мясо на рынке отпускалось аналогично хлебу. А если покупатель чем-то не нравился продавцу, то вообще ничего не давал. Выручали нутрии. Может, знаете такое животное из породы водяных крыс? Прекрасная штука, я вам доложу. И очень даже вкусная!

В мае к нам пришло горе. Умер отец моей жены. В последнее время он был молчалив. Много переживал, но держался молодцом, настоящий казак. Переживать было из-за чего. Деньги, которые он собирал всю жизнь на обеспеченную старость, пропали в одно мгновение, сберкассы не отдавали ни рубля. Как серьезный и умный мужик, он прекрасно видел, что делается вокруг и что мы с женой все время рискуем, оставшись из-за них, но уговорить нашу тёщу уехать было выше его сил.

Похоронные хлопоты, наверное, самые трудные из всех, а тем более в такое время. Благодаря машине я сумел сделать в одиночку все, чем в нормальное время занимаются двое-трое. Досок не было, материи тоже. Магарычем удалось заинтересовать мужиков из похоронной конторы, и они нашли где-то сырую древесину. На материю пустили простыни. Могила, справки, не помню, что еще, но удалось успеть. Все удалось обставить по-людски, отдать последний долг хорошему человеку.

Нам пришлось переехать к теще, а свою однокомнатную квартиру продали маклеру за 40 тысяч вместе с мебелью. Это были настолько смешные деньги, что их с трудом хватило рассчитаться за похороны.

Жизнь, если так ее можно назвать, шла своим чередом. Ложась спать, не были уверены что проснемся завтра. На хорошие квартиры шла охота, ведь с гор спускались новые и новые «джигиты», каждый хотел жить в большом городе и в большой квартире. А квартира тещи была в доме старой постройки и считалась хорошей.

Перед сном я проверял обрез, сделанный моим товарищем из двустволки 28-го калибра, клал его под руку. Если на улице было тихо, то заснуть не удавалось, тишина пугала. Когда то тут, то там поднималась стрельба, то засыпали. Перед тем как заснуть, мы с женой спорили, из чего стреляли. Она настолько хорошо научилась отличать оружие по звуку, что частенько меня обставляла. Наверное, помогал фонетический слух.

Как-то днем среди табличек разных учреждений на стенках возле подъездов в нашем большом дворе заметил вывеску «Республиканское казачье общество». Мне стало интересно. Дело в том, что я уже давно стал осознавать, что не хочу быть бараном для заклания. Конечно, знал, что все под Богом ходим, но решил отдать свою жизнь, если уж придется, как можно дороже. Стал слегка вооружаться. По крайней мере, нож и обрез в самодельной кобуре имел всегда под курткой. Два патрона в стволах — это два чечена, в одиночку уходить скучно, с компанией завсегда веселее. Знакомые чечены как-то больше зауважали. «Джигит» — по натуре молодец против овец! На безоружных да с автоматом — он герой! А тут замечать начали, «мужчиной» называть стали. И что странно, я вообще никогда оружие не демонстрировал, глупо это и опасно, правда, ножны иногда из-под куртки высовывались, но, видимо, они нюхом чуяли. Стал своих надежных товарищей прощупывать, хоть и мало их уже осталось. Вывод печальный. Разучились русские сражаться. Недаром нас советская власть долгие годы воспитывала. Правда, один товарищ, тот, который мне с обрезом помог, тоже не промах оказался. Был «всегда готов».

В общем, вспомнил я, что от казаков происхожу, гордого и независимого народа, стыдно мне стало. Предки с голыми руками на штыки лезли, в окруженных казачьих селах никогда пленных не было, потому что сражались до последнего и старые и малые. А мы? Совсем измельчали. Враг по городу ходит, направо-налево людей режет, а мы всё в цивилизованных играем. Может, это трусостью называется?