Николь Бернье - Незавершенное дело Элизабет Д.

«Вы назовете мне три окна в вашем дневном расписании, а я покажу вам, что можно приготовить, воспользовавшись ими, к концу дня , – таков был ее дерзкий фирменный лозунг, – если по-настоящему захотеть, у вас все получится! »

Некоторые выражали несогласие:

«Найдите сначала эти три спокойные минуты и такое блюдо из трех составляющих, чтобы приготовить его за это время» , – написал кто-то в ответ. « Пусть сама попробует готовить, когда под ногами путаются несколько малышей, вот тогда и посмотрим, как у нее «все получится », – писала другая. – Не так все просто, как кажется со стороны» .

Кейт обычно выбрасывала прочитанные письма. Но это, второе, принесла домой и положила в верхний ящик, как табель с оценками. Ее шоу имело большие рейтинги и шло в течение трех лет, укрепив ее уверенность в том, что в жизни практически всего можно достигнуть, если проявить волю.

На следующей неделе будет их девятая годовщина. И сейчас она могла бы честно сказать, что Крис был ее лучшим другом. С другой стороны, Кейт не сомневалась, что Крис сказал бы то же самое о ней. В деловые поездки он всегда брал с собой ее фотографию, которую очень любил, – стоп-кадр одного момента телешоу, когда она роняет свое суфле. Он сказал, что ничего прекраснее не видел и что все дело в ее искренней, непосредственной веселости, в готовности посмеяться даже над собой.

Когда появились дети, отношения изменились. Их тандем – мы-против-всего-мира – воспринимался как некое корпоративное партнерство, в котором каждый управлял автономным подразделением. Он помогал с детьми, если бывал дома, но чаще его не было. Пожалуй, впервые она почувствовала изменения вскоре после рождения Джеймса, в первые же месяцы, когда любовь соединилась с обязательствами, интимность с обособленностью. За эти несколько месяцев Кейт приняла решение некоторое время не возвращаться на работу – на материнские обязанности оставалось слишком мало времени. Те хаотически разбросанные часы, выпадавшие либо в слишком раннее, либо в слишком позднее время, казалось, никак не совмещались с режимом малыша. Никогда прежде она не испытывала такой безусловной преданности. Никогда не думала, что чувство может быть таким сильным по отношению к тому, кто не может поделиться с тобой ничем, кроме своего существования, своих потребностей и, изредка, улыбки. Вскоре они перебрались в пригород. Впервые она оказалась настолько отрезанной от мира. Порой все ее общение сводилось к пустой болтовне и выяснению отношений с компанией кабельного телевидения. Она почувствовала необходимость записаться в плей-группу через городскую организацию приезжих – хотя бы ради того, чтобы время от времени вырываться из дома и общаться с взрослыми людьми.

Однажды вечером, вернувшись домой, Крис объявил о двухнедельной поездке в Бутан. Вид у него был извиняющийся и виноватый – он понимал, как это называется. Но подо всем этим читалось что-то еще. Предвкушение. Возбуждение. Облегчение. Кейт точно знала, что он был искренен, когда говорил о том, что скучает по ним в поездках. Но она также знала, что муж обожает эти свои путешествия, перемену мест, новую обстановку. Она испытывала то же самое, когда путешествовала вместе с ним.

Что более важно, она осознавала – что-то изменилось. Он не мог больше говорить, что ему нравится бывать в отъезде. Она поступила бы недостойно, указав ему на это. Он был хорошим мужем и отцом, и, что сложнее всего, она нуждалась в нем. Так что Кейт предпочла сдержаться и не сказала ничего. Отправляя в стирку его вещи после поездки в Бутан, она нашла в кармане сор, который приняла за табачные крошки. Это она тоже оставила без комментариев.

В общем, они прожили девять хороших лет, которые не были ничем омрачены, в то время как многие из их друзей ссорились и ловчили, придирались, унижали и разводились. Она ни разу не усомнилась в его преданности и сама ничего не скрывала; во всяком случае, ничего сравнимого по масштабу с поездкой Элизабет в Джошуа-Три с неким Майклом. Если мысли Кейт по временам выходили из-под контроля, то действия не шли дальше осмотра карманов, да и то лишь для того, чтобы, скажем, не закинуть в стирку брюки с оставшимися в карманах деньгами. Однажды она нашла карточку, его собственную, с записанным наискосок иностранным номером телефона и под ним неразборчиво «Мишель». Она бросила карточку ему в ящик бюро, вместе со стойками для воротничков и забытыми монетами, и ничего такого не подумала.

Крис возвратился из кафетерия с Пайпер и Джеймсом. Дети держали лимонад и мороженое.

– Вам просто незнакомо слово «нет», да? – сказала Кейт, когда они подошли поближе. – А было бы неплохо вспомнить. Это не так уж и трудно. Попробуйте как-нибудь.

Крис улыбнулся; на его лице все еще оставались помятости от мотельных простыней. Не успел даже принять душ перед отъездом на паром, но это не важно. Он был из тех мужчин, которых возраст только красит. Кейт никогда ему об этом не говорила, но, несомненно, в нем была та привлекательность, что с годами добавляет мужественности.

Ее взгляд остановился на его туфлях – легких парусиновых сандалиях, которых она прежде не замечала. Купил перед отъездом, когда выходил на ланч, или привез из командировки? Когда-то они делали покупки вместе, а если он делал это сам, то обязательно демонстрировал обновки дома: « Что ты думаешь об этом, милая? Не слишком вызывающе?»

Мелочи, сказала она себе. Вполне естественно, что, когда супруги заняты, какие-то мелочи проходят без обсуждения.

Ведущая к бунгало грунтовая дорога представляла собой, по сути, две колеи. Черничник, овечий лавр и можжевельник пышно разрослись по сторонам и царапали проезжавшие машины, когда те, пробираясь к дому, кренились то влево, то вправо. Примерно в двух сотнях ярдов впереди колея короткой подъездной дорожки ответвлялась влево. Обшитый дранкой коттедж выглядел обманчиво незатейливым.

Кейт провернула в замке ключ и толкнула дверь, которая открылась с тихим вздохом, напоминающим всасывающий звук открываемой вакуумной упаковки с соком. Дети промчались мимо нее прямо в дом. Кейт опустила на пол две сумки с вещами и оглядела знакомое помещение, совмещавшее в себе гостиную и кухню. Она отдернула тяжелые зимние шторы, закрывавшие обе стены сверху до самого пола, и комната сразу выросла. Огромные окна выходили во двор размером с футбольное поле и лежащий за ним океан.

Дом отличался экономичной компактностью и потому не казался тесным. Деревянные детали интерьера были выкрашены в белый цвет, стены – в кремовый, что создавало ощущение свободного от роскошных аксессуаров пространства; исключением были антикварные напольные часы, несколько подрывавшие собственную серьезность тем, что то и дело принимались звонить невпопад.