Брук Дэвис - Потерять и найти

– Я тебя никогда не забуду, Капитан Смерть! – закричал Джереми.

Милли наблюдала за поездом до тех пор, пока он не исчез. А потом все звуки затихли, и одно только солнце шипело у нее на коже.

Карл прижал Мэнни к груди.

– Оглянись вокруг. – Карл провел по воздуху свободной рукой. – Вот она – Австралия. Понимаешь? Настоящая Австралия.

Милли двинулась в том направлении, куда указал Джереми.

– Пошли, Карл, – позвала она.

– Посмотри на небо. Посмотри на землю. – Карл ударил ногой по земле, и комья разлетелись в стороны. – Посмотри на эти кусты. Тут под каждым квадратным сантиметром могут быть зарыты трупы, а нам невдомек! Британцы здесь испытывали бомбы, но никто даже не догадывался. Бомбы, Милли. А до́ма только зад почеши – и соседи уже гадают, что у тебя за чесотка. Тут никто не знает, что я делаю. – Он поднял Мэнни над головой. – Слышишь, Вселенная? – Потом замолк, глубоко вздохнул и закричал во все горло: – Никто не знает, что я делаю!

Милли не слушала. В ушах у нее эхом гремели собственные шаги, отбивавшие: Мам-пап-мам-пап-мам-пап-мам-пап.

Карл шел в нескольких метрах позади: он глядел на небо и крутился по сторонам, как, бывало, делала Милли – чтоб перед глазами все закружилось.

Она сердилась на Карла. Совсем не время для таких глупостей.

– Нужно торопиться, – крикнула она через плечо.

10:37. Блондинка помогла Агате сойти с поезда в Кирке.

– Оставайтесь здесь, Агата, – велела женщина. – Обратный поезд в Перт прибудет через несколько часов. Вас там будут ждать. – Она ободряюще улыбнулась. – Только не пропустите остановку в Калгурли. Оттуда автобус отвезет вас обратно на южное побережье. Моргнуть не успеете, как окажетесь дома. Берегите себя, хорошо?

Агата кивнула и проводила ее взглядом.

– Дома, – произнесла Агата, прижимая сумку к груди. – Да. – И поправила очки на носу.

10:39. К ней подошел мужчина.

– Извините, – заговорил он, – у вас время есть?

Агата прикрыла свои часы ладонью.

– Есть ли у меня время? Имею ли я время? Нет, не имею! И хотела бы пообщаться с тем, кто имеет! Не знаю я, который час. Я теперь живу по «точному Агатскому времени»!

– Ой, ну что вы, дамочка! – ответил мужчина. – Лучше б не спрашивал.

– Да! – фыркнула Агата. – Лучше б!

10:41. Поезд все стоял у перрона, а рядом слонялись люди, дожидаясь, когда их пустят в вагоны.

Мимо Агаты прошла женщина. Вся из себя выхоленная, и волосы в пучке на самой макушке, точно вишенка на пирожном.

– Вы не десерт, дамочка, – подавшись вперед, буркнула Агата.

Мимо прошел мужчина в розовом свитере.

– Слишком розовый свитер, – заметила она громче.

И еще громче:

– Слишком широкие шаги.

Агата обеими руками схватилась за край скамейки.

– Облакам так делать не положено! – Она поднялась. – Нецелесообразный нос! Стрижка как у маньяка! Слишком большие очки! Слишком много детей! Слишком близко расположенные глаза!..

К ней подбежал мальчишка с черными рисованными усиками.

– Вы обронили, мисс, – сказал он, протягивая «Книгу Старости».

Агата забрала ее, и мальчик убежал, колыхая на ветру нашейным платком. Еще несколько мгновений она смотрела, как мальчонка прыгает, молотит кулаками воздух, а затем скрывается в поезде.

– Ненастоящие усы, – проговорила она.

Агата открыла тетрадь и пробежала глазами по своим скрупулезным измерениям: «Упругость щек», «Трясучесть кожи на руках», «Расстояние от груди до живота», «Сколько раз я почти поцеловала Карла»…

– Чего? – буркнула Агата.

И продолжение все тем же незнакомым почерком: «График храпов», «Улыбчивые мгновения», «Сколько раз Карл хотел меня поцеловать», «Мои любимые лица Агаты», «Украденные автобусы»… – она перевернула страницу. «Избитые мной пьяницы». Она засмеялась, переворачивая дальше. «Кого я успела обозвать», «Каких видела Мертвых», «Как много проехала на автобусе/поезде, прошла пешком». «Люди, которых я любила»…

Рядом с последним пунктом стоял большой вопросительный знак.

Между следующими страницами кто-то заложил карту.

«Здрасьте. Вы здесь», – значилось другим почерком. Рядом была нарисована машина с красным крестиком. А возле другого красного креста, над домом, обозначенным как «Большой австралийский бар», было написано: «Они здесь».

От одного креста к другому вела черная стрелка.

«Искренне ваш, Капитан Всё».

Книга задрожала у Агаты в руках.

10:54. Агата стояла перед зеркалом в станционном туалете.

– Они не состарятся, – произнесла она, пальцами оттягивая щеки, – ведь состаримся мы, кто остались…

И вдруг закричала:

– Слишком пятнистые руки!

Затем расстегнула жакет и бросила его на пол.

– Мужские ладони! – выкрикнула она, подняв их перед собой.

Туфли полетели в стену.

– Жирные ступни! – Расстегнула блузку и уронила ее на пол. – Обвислая грудь! – Опустила молнию на юбке, пошевелила бедрами, сбросила и ее. – Пупок слишком высоко!..

И вот Агата, по-прежнему в очках, стояла в одном лифчике, трусах и колготках и смотрела на себя в зеркало, тяжело дыша от одного своего вида.

– Ноздри раздуваются, когда говорю!

Она сцепила перед собой ладони, словно признавая поражение и пытаясь найти в себе хоть каплю изящества и потерянного достоинства, однако в ее нынешнем положении не было ни того, ни другого.

– Слишком старая, – четко произнесла Агата.

Она сняла очки и положила их на раковину. Потом коснулась ладонью лица, щеки и отдалась прикосновению.

– Слишком старая, – повторила Агата, глядя самой себе в глаза.

Она вдруг поняла, что лицо Рона никогда не состарится. Она никогда не увидит его по-настоящему старым. Разве это справедливо: она, Агата, вынуждена показать миру свою старость, а он, Рон, – нет? Вышел сухим из воды.

Она ненавидит себя, свое тело… И вот уже слезы текут по ее жалкому лицу, и вот она – старая-престарая, грустная-прегрустная – старуха, и вот она ненавидит себя… ох, как же она себя ненавидит! Больше всего на свете! Одна только ненависть в груди…

Послышался шум льющейся воды, и из одной кабинки вышла женщина.

Она подошла к зеркалу и принялась мыть руки. Худощавая, но мускулистая, с длинным тонким носом, который притягивал к себе внимание.

Агата перестала кричать и, так и стоя в одном нижнем белье, растерянно замерла. Повисло неловкое молчание. Женщина продолжала мыть руки.

А потом…

– Вы куда едете? – спросила она.

– Э-э… На юго-западное побережье, – ответила Агата, как никогда ощущая свое тучное тело.

– А мы в Перт, – женщина улыбнулась и оттянула кожу вокруг глаз. – Хотим сменить обстановку. – Она высунула язык и посмотрела на собственное отражение в зеркале. – Ну, вы понимаете.