Рене Фройнд - Любовь среди рыб

Но все это было в прошлом. История.

— Одна из многих миллиардов историй, — сказал Фред вполголоса.

Потом разделся и прыгнул в озеро. Вода обняла его. Потом он лежал на теплых лиственничных мостках и обсыхал на солнце. Да, на пару дней еще можно было бы и задержаться.

Позднее он немного поел.

Фред проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Все еще слегка оглушенный после глубокого сна, похожего на обморок, он, шатаясь, пошел к мосткам и без промедления прыгнул в студеную воду, поскольку еще не был способен думать. Тело мгновенно очнулось, а немного спустя ожил и дух. Он сделал круг, приветствуя уток, камыши и вершины гор, подтянувшись, вскарабкался на мостки и улегся греться на солнце.

Потом ушел в хижину, а когда немного спустя снова вышел со своим кофе, то испугался.

На поверхности воды лежала женщина. Она лежала ничком, очень тихо, погрузив лицо в воду. Каштановые волосы извивались в воде, словно тонкие щупальца актинии. Утопленница, подумал Фред, и его охватила паника. С какой стати здесь дрейфует труп женщины?! Сердце Фреда заколотилось, а желудок судорожно сжался. Может, еще жива? Может, еще можно ее спасти? Фред уже было прыгнул в воду, но тут вдруг тело женщины пришло в движение. Отплевываясь, она приняла вертикальное положение. На ней была маска для подводного плавания, и вид у нее из-за этого был смешной. Она огляделась, увидела Фреда и нерешительно помахала рукой. В несколько гребков она подплыла к мосткам.

— Вода-то холодная. Можно, я тут у вац погреюсь?

— Да, конечно.

Когда эта женщина уселась на мостки рядом с ним, Фред испытал невероятное облегчение, что она оказалась жива.

— Меня зовут Мара, — сказала она с очаровательным, но неопределимым акцентом, протянула ему руку и улыбнулась.

Немного растерянно Фред пожал руку Мары. Для него она была все равно что воскресшая. Кроме того, она ему кого-то напоминала.

— Меня зовут Фред. А вы, однако, долго можете не дышать под водой, — сказал Фред. Он решил тоже называть ее на «вы», чтобы не казаться навязчивым.

— Мне по профецции положено.

— Вы ныряльщица? Или артистка?

— Я лимнолог.

— Это танец такой?

Женщина от души рассмеялась.

— Нет, танец — это вот так, — плавно покачала она корпусом из стороны в сторону, — и называется лимбо.

Мара казалась совершенно непринужденной и естественной, и это несколько сбивало Фреда с толку, потому что он не мог соответствовать.

— Значит, вы лимболог, — сказал он хрипловато.

— Лимнолог, — засмеялась Мара. — Это наука о водных процессах. То есть, если быть цовсем точной, наука обо всех биологических процеццах, которые цовершаются в экоцистеме внутренних вод.

— В экосистеме, — поправил Фред скорее в качестве предложения, а не из «вцезнайства».

— Да-да. В экоцистеме, — без колебаний подтвердила Мара. — Если быть цовсем точной, я цтудентка. На уцовершенствовании. А эта хижина ваша?

— Да, — сказал Фред немного сконфуженно. И вскоре добавил: — То есть, если быть совсем точным, не моя. Моей подруги. То есть одной подруги. Строго говоря, знакомой. По профессии и все такое.

— Клацно.

— Клацно?

— Клацная хижина.

— Ах, вот вы о чем. Да.

— Для меня было бы непоцтижимо прекрацно иметь такую хижину. Прямо у озера. Удобно для иццледований. А то на мопеде долго ехать.

— Ну еще бы, — сказал Фред. — Конечно, смотря откуда едешь.

— Да, — вздохнула Мара.

Фред собрался с духом.

— А вы издалека?

— Из Грюнбаха.

— Живете в Грюнбахе?

— Только сейчас, во время учебы. Цнимаю комнату. А вы любопы-ы-ытный!

— Простите. — Больше Фреду ничего не приходило в голову. Он чувствовал себя зажатым.

Однако тишина, установившаяся между Альфредом и Марой, отнюдь не была тягостной. Наконец Мара встала.

— Пить хочецца. У вац не найдется цтакана воды?

— Воды? Ну конечно. Простите, что сам не подумал. Идемте.

Фред направился к хижине, исследовательница за ним. Фред указал на скамью перед дверью:

— Садитесь, пожалуйста.

Он взял два стакана и пошел к роднику за хижиной. Когда он вернулся с полными стаканами, Мара что-то читала на листке бумаги. И быстро положила его на стол.

— Простите. Подняла с земли. Лежал под цтолом.

Фред взглянул на бумажку. То был один из листков, которые он исписал в последние дни. Фред слегка испугался, что Мара могла там вычитать. Для поправки ущерба он решил сам зачитать текст вслух. При этом немного запинался, потому что сам с трудом разбирал свой почерк.

— «Я часть этого мира. Я врос в него».

Дальше внизу было написано — еще более неразборчиво:

— «Я не могу писать о жизни так, как исследователь препарирует лягушку».

И еще ниже — совсем каракулями:

— «Все дело в реальности действительности».

— Вот еще листок, — сказала Мара, протягивая его Фреду, который с трудом разобрал:

— «Я висел на волоске и нацарапал что-то на песке».

— Плохой язык, — заметила Мара.

Фред смущенно кивнул. Потом разобрал еще одно четверостишие:

— Да вы цочиняете стихи! — удивленно воскликнула Мара.

Фред пристыженно улыбнулся:

— Нет-нет, я не сочиняю.

— Да это же непоцтижимо красиво!

— Что-то сомневаюсь.

Мара встала.

— Цпасибо за воду. Чудецная вода!

Фред нашел, что она очень грациозна. И вдруг понял, кого она ему напоминает. Русалку! Ту самую русалку, которую он видел на татуировке Августа. Фред мечтательно улыбнулся. Русалка…

Мара помахала рукой. Да, грациозная, подумал Фред, это верное слово.

— До цвидания, — сказала русалка со своим очаровательным акцентом.

Подхватила свою маску для подводного плавания, вошла в воду, надела маску и медленно поплыла к другому берегу. Фред провожал ее взглядом, пока она не скрылась из поля зрения за краем бухты.

Мара ни разу не оглянулась.

Фред проснулся чуть свет. Поворочался с боку на бок, но больше не смог уснуть. Пошел к машине, чтобы посмотреть, который час. Других часов у него не было. Почти половина пятого. Идиотизм, конечно, подумал Фред. А если бы было четыре? Или шесть? Это бы что-нибудь изменило? Птицы пели очень громко. Почти горланили. И рыбы плескались, хватая насекомых с поверхности воды. От их трапезы по воде расходились круги. В лесу потрескивало и шуршало. Это лесное зверье кралось сквозь чащу, олени, лисы, медведи, кто его знает.

В лакомой тяжести полуденного зноя на озере было куда тише.

Фред растопил плиту, чтобы сварить кофе. Он наслаждался теплом и уютом хижины. В восемь часов состоялось грандиозное выступление солнца из-за горного массива. В половину девятого Фред уже плыл на середине озера. Может, сегодня Мара ведет свои исследования у другого берега? Он не видел ее и в принципе не страдал от этого. Но она бы не стала помехой его уединению.