Гийом Мюссо - Сентрал-парк

Покраснев, как помидор, я пошла на попятную:

— Вы совершенно правы. Простите меня. Сейчас развернусь, и вы вернетесь домой.

— Сначала остановимся у ближайшей автозаправки. У вас бензин почти на нуле.

Я залила полный бак лучшего бензина. Руки у меня стали липкими, а от запаха бензина закружилась голова. Когда я вернулась к машине, я не нашла Поля Малори на пассажирском месте. Подняла голову и увидела, что он в кафе и машет мне, чтобы я шла к нему.

— Я заказал вам чай, — сказал он, приглашая меня сесть.

— Неудачный выбор, я пью только кофе.

— Нет ничего проще, — улыбнулся он, вставая. И отправился к стойке, чтобы взять для меня кофе.

Этот парень обезоруживал меня своим спокойствием, каким-то английским джентльменством и умением сохранять класс при любых обстоятельствах.

Он вернулся две минуты спустя и поставил передо мной большую кружку с кофе и положил круассан в бумажном пакетике.

— Конечно, не от Пьера Эрме, но куда вкуснее, чем обещает внешний вид, — пообещал он, стараясь разрядить возникшее между нами напряжение.

И в подтверждение своих слов откусил от венской булочки, постаравшись как можно незаметнее подавить зевок.

— Подумать только! Вытащить меня в семь утра из кровати, когда я мог бы еще спать и спать!

— Я же сказала, что отвезу вас обратно. И вам уже ничего не помешает спать сколько угодно вместе со своей дульсинеей.

Он отхлебнул чай и спросил:

— Если честно, я вас не понимаю: к чему встречать Рождество с людьми, которые доставляют больше неприятностей, чем радости?

— Забудьте, Малори. Вы совершенно справедливо заметили, что вы не психотерапевт.

— А что думает об этом ваш отец?

— Мой отец давным-давно умер.

— Кому вы это говорите?! — воскликнул он и протянул мне свой смартфон.

Я посмотрела на экран, прекрасно зная заранее, что там увижу. Пока я заправлялась, Малори залез в Интернет. Поиски очень быстро привели его к газетному сообщению о неприятностях с моим отцом.

Три года назад арест Алена Шафера произвел эффект разорвавшейся бомбы среди полицейских города Лиля. Ранним утром 2 сентября 2007 г. комиссар Ален Шафер был арестован у себя на квартире полицейскими из генеральной инспекции служб, которые потребовали у него отчета по поводу его деятельности и его знакомств.

После следствия, длившегося не один месяц, полиция, расследующая преступления полицейских, смогла доказать существование коррупционной схемы, которая была организована этим высоким полицейским чином.

Полицейский, до этого вызывавший восхищение и уважение коллег, запятнал честь мундира, став своим «по другую сторону баррикад», завязав дружеские связи с крупными криминальными авторитетами. При изъятии наркотиков он не отправлял кокаин и анашу в вещдоки, а поощрял ими информаторов.

Вчера уголовный суд Лиля признал бывшего полицейского виновным в «пассивной коррупции», «пособничестве преступникам», «торговле наркотиками» и «нарушении профессиональной тайны».

На глаза у меня навернулись слезы. Уж кто-кто, а я наизусть знала все грехи моего отца!

— Вы просто жалкий проныра и ничтожество!

— Да неужели? И от кого же я это слышу?

— Да, мой отец в тюрьме, и что дальше?

— Может быть, вам лучше повидаться на Рождество с отцом?

— Знаете что? Не суйте нос в чужие дела!

Но он не отстал от меня:

— А могу я узнать, где он находится?

— Да вам-то какое дело?

— Он в Лиле?

— Нет, в Люине, возле Экс-ан-Прованса. Там, где живет его третья жена.

— Почему бы вам не поехать и не навестить его?

Я перевела дыхание и жестко сказала:

— Потому что я с ним больше не разговариваю. Из-за него я решила стать полицейским. Он был моим идеалом, единственным человеком, которому я доверяла, и он предал мое доверие. Он лгал всем. Я никогда его не прощу.

— Ваш отец никого не убил.

— Вам этого не понять!

Вспыхнув, я вскочила со стула, готовая любой ценой вырваться из ловушки, куда сама себя загнала. Поль удержал меня за рукав.

— Хотите, я поеду с вами?

— Послушайте, Малори! Вы необыкновенно любезны, милы, вежливы и похожи на последователя далай-ламы, но мы с вами совершенно чужие люди. Я плохо поступила с вами, но я попросила у вас прощения. А если я вдруг захочу повидаться со своим отцом, то обойдусь без вас, договорились?

— Как хотите. Но Рождество такое время… Мне кажется, момент самый подходящий. А вам так не кажется?

— Мне кажется, что вы действуете мне на нервы! И мы с вами не в диснеевском мультике!

Он сочувственно улыбнулся. И я, сама того не желая, невольно призналась ему:

— Даже вздумай я туда поехать, это не так-то просто делается. С улицы в места заключения не войдешь. Нужно разрешение, нужно…

Он тут же воспользовался тем, что я приоткрылась.

— Но вы же работаете в том же ведомстве! Вы можете все уладить по телефону.

Я перестала обсуждать эту тему и решила переключиться на самого Поля.

— Будем говорить серьезно, — сказала я. — До Экс-ан-Прованса на машине не меньше семи часов. А в Париже ожидается снежная буря, так что вернуться нам будет трудно.

— А мы попробуем! — весело возразил он. — Не будем упускать шанса. Поведу я.

В груди у меня будто вспыхнул огонь. Я растерялась. И несколько секунд сидела в нерешительности. Я вдруг поняла, что готова поддаться его уговорам, но не могла понять, почему. Потому ли, что в самом деле хочу увидеться с отцом? Или потому, что хочу еще несколько часов провести с этим незнакомым человеком, который не осуждает меня, что бы я ни говорила, что бы ни делала?..

Я посмотрела Полю в глаза, и мне ужасно понравилось, как он на меня смотрит.

Я бросила ему ключи, соглашаясь, чтобы он сел за руль.

Эври, Осер, Бон, Лион, Валанс, Авиньон…

В наше невероятное путешествие мы пустились по автостраде под названием «Солнечная». В первый раз за долгое-долгое время я не защищалась, оказавшись рядом с мужчиной. Позволила себе расслабиться. Мы слушали музыку, грызли печенье и крекеры. Повсюду были крошки и солнце. В воздухе веяло предчувствием каникул, жаркого Прованса, Средиземного моря. Веяло свободой.

Всем, в чем я так нуждалась.

На часах было половина второго, когда Поль высадил меня перед тюрьмой в Люине. Все время, пока мы ехали, я отгоняла от себя мысль о встрече с отцом. И вот я стою и не двигаюсь перед мрачной дверью с камерами слежения. Отступать некуда.

Полчаса спустя я вышла из этой двери вся в слезах, но с удивительным покоем на душе. Я повидалась с отцом. Поговорила с ним. Заронила зернышко нашего примирения, которое до этого дня казалось мне невозможным.