Фиона Макфарлейн - Ночной гость

– На днях я вспоминала о бале в честь приезда королевы, – сказала она.

– Я тоже, – отозвался Ричард.

Он сидел неподалеку, на конце дивана, сцепив неестественно неподвижные руки на коленях. Вот как он бросил курить, подумала Рут, заставил себя не шевелить руками. Вот как он это сделал.

– У меня где-то осталось меню, я его сохранила, – сказала она, хотя в ту же секунду поняла, что Фрида во время весенней уборки, когда она только приступила к работе, наверняка все выбросила.

– И что ты вспоминала? – спросил Ричард.

– Конечно, я вспоминала, как ты меня поцеловал. Мне это очень понравилось.

– Как мы там вместе оказались? Почему меня пригласили?

– Туда пригласили разных людей. Я помню, что кого-то это огорчило: что тебя пригласили, а моих родителей – нет. Думаешь, это их задело? Мне кажется, им было все равно.

– А я похитил их дочь и поцеловал. – Ричард тихо засмеялся. – Я считал себя ужасно старым и мудрым, а тебя ужасно молодой. Мне было ужасно совестно.

– Тебе и должно было быть совестно. С твоей тайной невестой и всем остальным.

– Ты дразнишь меня, – сказал Ричард. – И вероятно, я напился. Я пил?

– Там все пили, – ответила Рут. – В жизни не видела людей, которым бы так хотелось выпить за здоровье королевы. – Удовольствие смеяться вместе с ним опьяняло Рут. Было так приятно флиртовать. И она подумала, что флирт нельзя доверять слишком молодым. – Слушай, минуту назад я сказала тебе, что мне очень понравилось с тобой целоваться, а ты даже не сказал мне спасибо.

– Я должен был сказать, что мне очень понравилось тебя целовать. – Ричард вежливо поклонился. Это было смешно! И восхитительно. Двадцатилетний Ричард никогда бы такого не сказал. Когда это он растерял свою серьезность? Даже их поцелуй на балу он воспринял всерьез. Нам надо было переспать друг с другом, пока мы плыли в Сидней, и на этом успокоиться, так как было бы ошибкой выйти замуж за его плохие книжки и хорошие пьесы. Но теперь все было восхитительно.

– Почему ты это сделал? – спросила Рут.

– Прежде всего потому, что ты была очень хорошенькая. Как молочница, помнишь? И я подумал – ну, я, конечно, пил, но я при этом и думал, – как было бы хорошо и просто тебя любить. Ты даже была похожа на невесту в своем белом платье.

– Я была в светло-голубом, – поправила Рут. – А почему просто?

– Менее сложно, – ответил Ричард. Его руки пришли в движение, первый признак нервозности. – Это было ужасно давно, даже трудно себе представить. Семья Киоко отказалась от нее, а в том доме, где мы с ней стали жить, ну… соседи сговорились, вывесили в окнах австралийские флаги и отказались с нами общаться. Мы ожидали чего-то подобного, но все равно оказались не готовы. Если бы я женился на ком-то вроде тебя, они пришли бы к нам с пирогами и детьми.

– Значит, дело не только во мне, – сказала Рут. Он поцеловал ее, чтобы понять, каково это – чувствовать себя обыкновенным человеком, которому ничего не грозит. Почему это раньше не приходило ей в голову?

– Нет, только в тебе, – сказал он. В комнате было тихо. – Мне на самом деле было совестно.

– Мое сердце было разбито, – сказала Рут. Заметив его неподдельное изумление, она, улыбнувшись, воскликнула: – Давай выпьем! За нашу встречу. У меня еще осталось немного виски от Гарри.

– Хорошо, – согласился Ричард.

– Великолепный скотч.

– У юристов всегда великолепный скотч.

– А куда… – Рут встала, слегка нахмурившись, и направилась к шкафчику со спиртным, – куда это Фрида подевала стаканы? Она постоянно все переставляет.

– Ты прекрасно со всем этим справляешься, – заметил Ричард.

Рут была счастлива услышать это. Она плеснула виски в стаканы и уселась рядом с ним на диван. Кажется, события принимали благоприятный оборот. Выдержанный виски казался золотым.

– Ты кажешься мне достаточной, – сказал Ричард.

– Самодостаточной?

– Мне кажется, вы вместе с Фридой образуете маленький мирок, маленький земной шар.

– На самом деле это отдает клаустрофобией. – Рут прибавила к популяции этого мирка кошек. Они сидели у ног Ричарда, не касаясь его. Абсолютно неподвижно, как искусственные.

– На самом деле это замечательно. Мне нравится думать, что она заботится о тебе в любой час дня и ночи.

– Ну, вовсе не в любой, – возразила Рут. – Вечером она идет домой.

– В самом деле? Я думал, она здесь живет.

– Живет? Как будто речь идет о слугах!

– Значит, мне показалось, – мягко сказал Ричард.

– Поверь мне, Фрида не служанка. Она бывает здесь только в будни и только по утрам. После ланча она уходит, а на следующий день ее брат, этот мифический Джордж, привозит ее утром на золотистом такси «Перевозки Янга».

– Ты говоришь о водителе, который меня сюда привез?

– Да, конечно, это Джордж. Как он выглядит?

– Он брат Фриды? Что ж, он действительно похож на фиджийца. Он мне кажется… гм… очень сдержанным. Мало говорит. Так, значит, Фрида остается у тебя, только пока я здесь? У меня возникло впечатление, что она здесь прочно обосновалась.

– Она вообще у меня не остается, – сказала Рут. – Она уезжает каждый вечер перед чаем. Что навело тебя на эту мысль?

– Ее спальня.

Рут подняла голову, как насторожившаяся кошка. Ричард замер со стаканом у рта, как будто она услышала сигнал опасности, к которому он, глухой, но бдительный, до сих пор прислушивался.

– Я просто решил, что это ее спальня, – извиняющимся тоном сказал он.

– Где она?

– В конце коридора.

– В комнате Фила? – спросила Рут, но Ричард не знал комнат по именам ее сыновей, которых никогда не видел.

– В конце коридора, – повторил он.

В конце коридора Рут обнаружила Фриду, ту самую, которая недавно в сером пальто открыла входную дверь, а потом закрыла за собой. Фрида жила в комнате Филипа среди своих вещей. Комната явно была обитаемой, хотя незахламленной и чистой. Мебель была переставлена, к обнажившимся стенам пришпилены незнакомые почтовые открытки, а чемодан аккуратно пристроен вверху гардероба. Фрида сидела на незнакомом стуле с ногами, опущенными в таз с водой, и читала детектив. Тот факт, что у Фриды болят ноги и что она любит детективы, поразил Рут ничуть не меньше того, что она живет – как явственно следовало из увиденного – в ее доме.

– Что происходит? – спросила Рут.

Верхняя часть туловища Фриды осталась неподвижной, но она вынула ноги из таза, сначала одну, потом другую, и встала на расстеленное на полу полотенце. Она держалась невозмутимо, как будто всегда жила и будет жить в этой комнате, и, кажется, не собиралась прерывать молчание. Рут в тишине услышала, как Ричард возится на кухне, открывая краны и гремя посудой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Рут, крепко сжимая дверную ручку.