Фиона Макфарлейн - Ночной гость

Рут передала открытку Фриде, и та осторожно взяла ее, как будто там могли быть важные новости. Тем временем Рут читала письмо, предназначенное только ей: «Моя дорогая Рут, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Я хотел бы услышать твой голос и знать, о чем ты думаешь. В моем саду пышно цветут розовые лилии, мне бы хотелось, чтобы ты их увидела. Дочь говорит, что ими можно будет любоваться еще недели три. Она унаследовала от нас „зеленые пальцы“, да и все остальные у нее на месте. Пожалуйста, позвони, как только лучше себя почувствуешь, или напиши, или что угодно! Или я приеду и увезу тебя».

Рут сомневалась, что ей понравится, если ее увезут.

Фрида наблюдала за ней.

– Можно мне взглянуть? – спросила она.

– Это личное письмо.

– Ах, личное . – Похоже, Фрида нашла это забавным и воздела руки к небу, как в кино, где человек в нелепом полосатом одеянии скомандовал: «Руки вверх!»

– А как он узнал, что я болела? – спросила Рут. – Он звонил?

– Звонил, – подтвердила Фрида.

– Когда?

– Когда ты болела. – Фрида заткнула открытку за пояс брюк.

– Я не помню.

– Хочешь, чтобы я записывала все подряд? Я не секретарь. – Фрида переминалась с ноги на ногу. – Он просто хотел сказать нам спасибо. Как в открытке. Не думаю, что ты пропустила что-то важное.

– Если хочешь знать, – надменно проговорила Рут, – он приглашает меня жить к себе.

Лишь на секунду лицо Фриды выразило изумление, но она быстро овладела собой. Прежде Рут никогда не видела Фриду застигнутой врасплох, в заметном движении ее мыслей было что-то тревожное.

– И?.. – спросила Фрида.

– Я еще не решила, – ответила Рут.

Она уже жалела о сказанном. Ей припомнилась фраза миссис Мейсон: «Попридержи язык, если он слишком разболтался».

Но больше Фрида ничего не сказала. По-видимому, у нее имелись еще вопросы, но она не опустилась до того, чтобы их задать. Щелкнув по открытке у себя за поясом, она удалилась в дом.

Вечером позвонил Джеффри.

– Мне только что звонила Фрида, – сказал он. – Ты ее беспокоишь.

Интересно, когда это Фрида успела позвонить? Кажется, она несколько часов красила в ванной волосы.

– Она попросила меня не говорить о нашем разговоре, – сказал Джеффри. – Хотя я не одобряю подобных уловок, у нее наверняка есть свои соображения.

– У нее они всегда есть.

– Да, насчет этого Ричарда… Сколько ему лет?

– Около восьмидесяти.

– Ах, ему восемьдесят, – произнес Джеффри, и Рут поняла, что их слушает его жена. – Тогда другое дело. Фрида представила дело так, как будто он охотник за деньгами.

– Гарри не охотник за деньгами.

– Ты хочешь сказать, Ричард.

– Конечно же Ричард. Я знаю его пятьдесят лет. Я нужна ему не ради денег.

– Но ты ему нужна? – спросил Джеффри.

– Наверное, да, я ему нужна, – ответила Рут. – С тобой все в порядке, дорогой?

– О ком мы с тобой говорим? О приятеле? Бойфренде? Муже?

В его голосе послышалась мальчишеская дрожь, но кажется, она была вызвана смущением, а не страхом. Прокашлявшись, он справился с ней.

– Мне кажется, по отношению к вам было бы несправедливо осложнять вопрос о наследстве, в моем возрасте, – сказала Рут.

– Что?

– Я не собираюсь выходить за него замуж.

– Я понимаю, тебе нужна компания. Я беспокоюсь о тебе, ты там предоставлена сама себе, по-настоящему беспокоюсь.

– У меня есть Фрида.

– И слава богу, – ответил Джеффри.

– Так, значит, Ричард получил твое разрешение на то, чтобы видеться со мной?

– Ты не нуждаешься в моем разрешении, ма. Дело в том, чего ты сама хочешь. Но прежде чем ты примешь какое-то решение, я бы хотел с ним увидеться.

– Лилии будут цвести недели три, – сказала Рут.

– О чем ты?

– Он хочет, чтобы я полюбовалась на лилии. Они розовые.

Джеффри кашлянул. Рут показалось, что она сказала что-то не то.

– Розовые лилии, хорошо. Где он живет?

– В Сиднее, как твой отец.

– Ты пригласишь его на Рождество? – спросил Джеффри. – Так мы могли бы встретиться. Ох… но где он будет спать? – Мелкие практические детали всегда беспокоили его, даже в детстве. Потом, осознав, что он задал вопрос более личного свойства, чем собирался, он добавил: – Я хочу сказать, когда мы все приедем.

– И еще Фрида в комнате Фила, – сказала Рут. – Или, может быть, ее не будет на Рождество.

– Что ты имеешь в виду?

– Что, вероятно, она захочет провести Рождество с Джорджем.

В дверях между кухней и коридором беззвучно появилась Фрида. Ее волосы были светло-каштановыми, завитыми и блестящими, как полированное яблоко, а лицо – пугающе белым.

– А почему Фрида в комнате Фила? – спросил Джеффри.

– Потому что она там живет, – раздраженно ответила Рут. Сколько раз это можно повторять?

– Она рядом? Позови ее к телефону.

Фрида уже протянула руку. Рут вручила ей трубку, как телицу Юноне. Когда Фрида сказала: «Джефф», ее голос звучал бодро, но тусклые глаза не отрывались от лица Рут.

– Да, Джефф, – сказала Фрида с благородной усталостью. – Да, это правда. Я думала, она вам сказала.

Голос Джеффа на другом конце провода был очень тихим – скорее просто звуком, чем словами, – и потому казалось, что спор уже закончен и Джефф проиграл. Пока голос Джеффа жужжал в трубке, Фрида стояла и ждала. Отведя руку в сторону, она перевела взгляд с лица Рут на собственные ногти.

– Послушайте, Джефф, решайте это с вашей матерью. К вашему сведению, она неважно себя чувствовала. Ей не хотелось вас беспокоить. Всего лишь переутомилась с Ричардом и всем остальным. Она уже не девочка. Мне хотелось быть под рукой. Мы обговорили это, правда, Рути?

Фрида не взглянула на Рут, которая удалилась в столовую, недовольная тем, что ее сын поднял весь этот шум. Это мой дом, думала она. Это не комната Фила, а моя комната. Если бы я захотела, я могла бы поселить тысячу Фрид в комнате Фила и тысячу Ричардов в комнате Джеффа, в моих комнатах. И Джеффри наплевать на лилии, к Рождеству они давно отцветут.

– Просто легкая усталость, потеря аппетита, ничего серьезного, – сказала Фрида в трубку. – Но сейчас нам гораздо лучше, верно, Рути?

– Да! – крикнула из столовой Рут.

– Делайте что хотите, Джефф, – сказала Фрида. – Но я не вижу в этом необходимости. Я дипломированная сиделка и готова тратить собственное время. Хорошо, прямо утром. Будем рады. Нисколько. В этом нет необходимости, Джефф, я с удовольствием это делаю. И ей со мной хорошо, моей умнице. Верно, Рути? Хорошо, сейчас.

Фрида повернулась и принесла Рут телефонную трубку на длинном проводе, которую та неохотно поднесла к уху.

– Ма, если ты болеешь, ты должна мне сказать. Я хочу, чтобы ты мне говорила. Хорошо? – В голосе Джеффри звучало отчаяние, как у мальчика, уставшего от взрослых игр, из которых он несправедливо исключен.