Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

— Джейн Розеналь, — сказал Мак, и когда он поцеловал меня в щеку, я вспомнила, что в течение всего периода нашего флирта мы ни разу не целовались.

Он бросил взгляд на мой шлем.

— Велосипед?

— Угу.

— А это не опасно?

Я помотала головой.

— Ты ничего не имеешь против устриц? — спросил он.

Мы последовали за метрдотелем в изысканный сад на крыше с цветами и свечами. Цветы — повсюду. Веет легкий ветерок. По небу плывут волнистые облака, и на какое-то мгновение я перестаю сожалеть, что приехала сюда. Потом думаю о Роберте и о стоимости этого обеда.

— Бутылку вина? — спросил Мак.

— Кажется, мне необходимо выпить, — сказала я и, когда подошел официант, заказала мартини. Мак заявил, что тоже хочет мартини.

— Итак, — сказал он и начал задавать вопросы, которые ожидаешь заранее.

Сначала говорил он, потом я, его очередь, моя очередь; это проще, чем переговоры по трансатлантической связи.

Мак рассказал, что живет в резиденции для бизнесменов — уютном и роскошном отеле. Когда же он добавил, что это очень милый отель домашнего типа, я поняла, что он смешон, сух, натянуто-официален — правильный человек, по своим представлениям.

— Между прочим, — сказал он, — если хочешь, можешь звать меня Маком, но теперь меня зовут Уильямом.

— А меня принцессой Джейн, — сказала я. — Если мы познакомимся поближе, я, возможно, позволю тебе звать меня просто принцессой.

Мак рассмеялся:

— Да, я помню тебя именно такой. Ты была очень забавной.

«Видали?» — спросила я Бони и Фейт.

«Ему понадобилось всего-навсего пятнадцать лет, чтобы позвонить тебе!» — заметила Фейт.

После двух бокалов мартини и бутылки вина я подумала, что, если я хочу спуститься вниз по ступеням, неплохо было бы заказать кофе.

За десертом Мак спросил, можно ли звать меня принцессой, и я ответила: «Да, Уильям».

Он поведал мне, что собирается вскоре вернуться из Азии. Хочет преподавать в Моррис-тауне, штат Нью-Джерси, в городке, где он вырос и где увлекаются конным спортом.

— Что же ты будешь преподавать? — спросила я.

— Все, кроме гимнастики, — ответил он. — А как насчет тебя, принцесса? Не желаешь ли достичь преклонного возраста в провинции?

Я поняла, что он имеет в виду, и Фейт и Бони во мне рады были это слышать. Но я ответила:

— Только в том случае, если придется выбирать: жить в провинции или гореть ярким пламенем.

Когда мы вышли, Мак предложил отправиться куда-нибудь выпить или послушать музыку.

— Нет, спасибо, — сказала я. Я объяснила, что поеду на велосипеде, и если отправлюсь прямо сейчас, то доберусь до дома как раз перед восходом солнца.

— Можно тебя поцеловать? — спросил он.

Я помотала головой. Я была готова высказать все, о чем уже безмолвно говорили мои губы, но с болью осознала, что они не заговорят вслух. Я сунула ему ключ и сказала:

— Можешь открыть замок. Он отомкнул и снял замок с цепочки, на которой был прикреплен мой велосипед, и сказал:

— Мы положим его в машину.

Он остановил такси и поместил велосипед в багажник. Я уселась и поблагодарила его за обед. Он кивнул и промолвил:

— Рад был доставить тебе удовольствие.

Я сказала:

— Ты славный малый!

Потом назвала шоферу адрес.

На автоответчике ничего не было. Я взяла Изабель и прогулялась с ней до дома Роберта. Там я долго разглядывала окна, пытаясь понять, где же его квартира.

«Ступай домой, дурья башка!» — сказала Бонн.

Я сижу на крыльце. Изабель крутится рядом, пытаясь прилечь возле меня. Она кладет голову мне на колени.

Я напеваю на мотив «Почему же женщина не может быть сильнее, чем мужчина» свои слова: «Почему мужчина не станет больше пуделя?»

«Ты слишком много выпила, — говорит Фейт. — Если хочешь, можешь позвонить ему утром».

Я говорю: «Очень кстати, а сейчас я пойду домой».

Утром от Роберта по-прежнему ничего.

Когда днем зазвонил телефон, я тотчас схватила трубку.

— Принцесса?

Это Мак. Он сообщил мне, что великолепно провел время.

— Я тоже, — говорю я.

Когда мы повесили трубки, Бони похлопала меня по колену: «Ну разве не приятно, когда тебе вот так звонят?»

Я отчетливо представляю себе Роберта в деревне вместе с Аполинер и ее подружками.

Вечером я снова звоню Роберту, и на этот раз он берет трубку.

Я говорю:

— Не кажется ли тебе, что ты пренебрегаешь мною?

— Я сейчас ухожу, — отвечает он безразличным голосом.

Я спрашиваю, не встретиться ли нам возле кафе, что между нашими домами, и он соглашается.

Когда мы кладем трубки, я подхожу к зеркалу, и Бони вручает мне губную помалу. Фейт сидит на краю ванны и пилочкой полирует ногти. Закончив, она бросает на меня взгляд и говорит:

«Решающий момент охоты».

«Это Нью-Йорк, — отвечаю я. — Какая здесь может быть охота?»

«Не надо нервничать, — говорит Бони. — Это всего лишь аналогия».

«Хватит с меня этой охоты и рыбной ловли!» — отрезаю я.

Фейт спрашивает: «Тебе хочется просто быть собою, не так ли?»

«Нет!» — печально вскрикивает Бони.

«Да», — отвечаю я.

«Ты можешь потерять его, Джейн», — предостерегает Фейт.

«Не потеряю».

«Потеряешь», — упорствует Фейт.

«О'кей, но я и так его теряю».

«Это сотрясение воздуха», — резюмирует Фейт.

Я закрываю глаза: «Я хочу, чтобы вы ушли».

Фейт говорит: «Мы ушли».

Когда я открыла глаза, их уже не было. Ванная вдруг опустела, и в ней воцарилась тишина. Я предоставлена самой себе.

Роберт сидит в кафе на свежем воздухе и рассматривает меню.

Он приподнимается и целует меня в щеку, словно мы уже расстались и завязываем дружбу, которая ошеломляет меня.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Хорошо, — отвечает он. — А у тебя?

Я киваю.

Мы оба заказываем красное вино. Я спрашиваю:

— Где ты был?

Он отвечает не сразу.

— Я ездил в Нью-Джерси к родителям.

Голос его звучит так, словно он хотел сказать что-то другое.

— И что там делал?

— Как обычно. Поливал лужайку, спорил с папашей. Он у меня человек старомодный и отсталый.

Я улыбнулась, чего он, кажется, не заметил.

Принесли вино, и он сделал глоток, затем другой.

— У тебя покраснели губы, — сказала я.

— Послушай, — перебил он, — так дальше продолжаться не может.

— Что?

Он посмотрел на Изабель, которая подняла голову в ожидании, что ее погладят. Он протянул руку.

— Не смей ласкать мою собаку! — сказала я. — Если мы в размолвке, ты не должен касаться ни одной из нас.

— Никакой размолвки. Просто ты общаешься с другими людьми.

— С человеком, — уточнила я. И добавила: — Он из Японии, — как будто это что-то меняло.

— Мне без разницы, — отрезал он.

— Я больше не хочу ни с кем встречаться, — заявила я со всей откровенностью и почувствовала облегчение. Но оно исчезло, когда я увидела, что на него мои слова не произвели впечатления.