М. Роуз - Парфюмер Будды

Жас улыбнулась. Как хорошо он ее понимал.

– Робби, ты знал человека в мастерской? Он умер. Ты знаешь, что он мертв?

– Он не должен был умереть. Но у него был пистолет, он хотел меня убить, если я не отдам ему черепки. Я сжег совсем немного вещества, чтобы вырубить его. – Голос его задрожал.

Гриффин достал из рюкзака бутылку воды и передал ее Робби:

– Выпей. Есть время рассказать обо всем.

Робби с благодарностью открыл бутылку и выпил сразу половину.

– Как ты узнал об этом месте? – спросила Жас.

– Пошли, в следующей камере есть стол и стулья, можно посидеть. Я все объясню. А вы расскажите, что происходит. Очень неприятно, когда за тобой гонятся.

– Стол? Стулья? – удивился Гриффин.

– Пошли, увидишь. Там есть и кровати, есть где приготовить еду, и вообще все, что угодно, если знаешь, где искать.

И точно, в следующей камере обнаружилась каменная тумба и передвижные лавки, сделанные из надгробий, сложенных друг на друга. Поначалу Жас не хотела садиться. Это были священные камни, мемориалы. Но после того как Гриффин и Робби сели, она уселась рядом с братом как можно ближе. Пока они разговаривали, Жас осторожно гладила его. Кончиками пальцев коснулась края его рукава, погладила руку.

– Ты здесь с вечера понедельника? – спросил Гриффин.

– Почти. Сюда я пришел сразу. Потом на поезде съездил в долину Луары.

– Поначалу я думала, что… что ты утонул.

Робби положил ладонь на руку сестры и наклонился к ней.

– Прости, – снова сказал он. – Не мог придумать ничего другого. Надо было убедить их, чтобы отвлечь.

– И ты выбрал место, которое само по себе стало посланием? – спросила Жас.

Он кивнул.

– Полиция действительно думает, что я мертв?

– Они не уверены. Марше, который ведет это дело, не уверен. А как ты нашел это место? Его тебе показал дедушка?

Робби кивнул и достал из кармана потрепанный лист бумаги. Развернув, он разложил его на столе и расправил.

Робби всегда был очень аккуратен с вещами.

Карта была громоздкая. Квадратный лист, грязный, потрепанный и запятнанный.

– Мы сюда начали лазать, когда ты уехала в Америку. Дед дал мне карту и разрешил водить его, чтобы я научился ориентироваться. Он говорил, что у каждого должно быть личное безопасное место. Мы часами исследовали катакомбы. Он не был тут с войны. Когда мы ходили по его маршрутам, дедушка рассказывал мне истории о Сопротивлении.

– Он спускался в шахту? Ему же было за семьдесят! – Жас была потрясена.

– Знаю. Он был невероятно расторопный.

– Как здорово вы с ним развлекались, – сказал Гриффин. Жас услышала в голосе бывшего любовника тоску. К своей семье Гриффин относился с горечью. Его деды умерли, когда он был совсем маленький и едва знал отца.

Робби кивнул.

– Я не знал, насколько это будет важно для меня. Знать, как сюда добраться. Когда я был подростком, то подружился с группой диггеров и музыкантов, которые использовали одну из камер как театр и давали там представления несколько вечеров в месяц. Здесь целый мир. Здесь искусство, история, смерть. И здесь священное место с миллионами укромных уголков. Существовало много способов попасть сюда и выбраться. Но большинство выходов городские власти закрыли. Лишь с третьей попытки я нашел другой выход, кроме того, что в нашем лабиринте, – он указал точку на карте, расположенную в Четырнадцатом округе Парижа. – Я воспользовался этим.

– А полиция сюда забирается? – спросил Гриффин.

– Им хватает беготни наверху. Кроме того, люди здесь, внизу, безопасные. Бунтующие художники, диггеры-любители, отщепенцы, неудачники, люди, которым кажется, что они никуда не вписываются.

Тогда я здесь должна быть как дома , подумала Жас и рассказала про людей в капюшонах, которых они видели.

– Где мы? – спросил Гриффин, указав на карту.

Робби ткнул в точку:

– Здесь.

– Как легко найти это место? – спросил Гриффин.

– Нелегко, – Робби провел пальцем линию. – Из этой камеры два выхода и входа, – он показал на один. – Тот, которым вы пришли, и другой, – он снова указал на карту. – Здесь тупик со щелями. Пройти можно, но сильно ободравшись, а потом, если удастся пролезть, оказываешься в костяном мешке. Тысячи костей, сложенных в кучи. Чтобы пройти эту камеру, придется пробираться через них. Они под тобой шевелятся, сыплются, хрустят.

Робби замолчал. Видно было, что воспоминание о путешествии было ему неприятно.

– А с другой стороны этой комнаты? – спросила Жас.

– Несколько сводчатых камер, совершенно неинтересных, а дальше еще одна пещера. Я там пролез по-пластунски. Там достаточно других проходов. Маловероятно, что кто-то случайно полезет через все эти препятствия.

– Но они могли бы? – спросила Жас. – Если бы у них была, скажем, собака, почуявшая твой след?

– Могли бы, – Робби покачал головой. – Но это маловероятно.

– Нет, вовсе нет. Полиция следит за тобой. – Ее голос прозвучал полусердито-полуистерично.

– Я не знал, что делать. У Фуше был пистолет. Он никакой не журналист.

– И он бы убил тебя за эти черепки, – тихо сказал Гриффин. – Ты все сделал правильно.

– Зачем ему было убивать тебя из-за них? – не унималась Жас. – И где они?

Робби снял с шеи темно-красную ленту. На ней висел бархатный мешочек все того же королевского цвета. Это была фирменная упаковка Дома Л’Этуаль, используемая для флаконов.

– Значит, они всегда были при тебе. Марше спрашивал у меня, не знаю ли я, где они, – сказал Гриффин, когда Робби раскрыл мешочек и вынул бирюзово-белые с кораллом осколки флакона.

Жас, никогда их не видевшая, наклонилась, чтобы рассмотреть. В исследовании происхождения мифов ей приходилось иметь дело со многими драгоценными предметами. Эти не были ни самыми грандиозными, ни самыми интересными.

– Это обычные осколки, – сказала она.

– Нет, не обычные, – возразил ее брат.

– О, Робби, – Жас устала от двухдневного напряжения, бессонницы и недоедания. Только и делала, что нервничала. Жас изнемогла, а от идеализма брата она готова была впасть в истерику.

– Это сумасшествие. Ради этого не стоило подвергать жизнь опасности. Это всего лишь легенда, ради бога!

Жас разозлилась на брата за его романтизм и такие грандиозные мечты. Но, выплеснув свое раздражение, она почувствовала, как что-то произошло на другом уровне. Что-то в этих осколках притягивало ее. Их запах.

Закрыв глаза, Жас сосредоточилась на неизвестном, но знакомом аромате. Это был тот же запах, который она много раз чувствовала в мастерской. Там он был смешан с сотнями других ароматов. Здесь, изолированный в каменном помещении, он казался чистым, без примесей.

Ароматы в старинных стеклянных флаконах в кунсткамере Малахая содержали такую же густую янтарную основу. Но этот вариант был более сложным.