Маргарет Мадзантини - Сияние

Вечер накануне Рождества. Прибитые дождем Санты висят на белых оштукатуренных балконах. Повсюду крикливые огни. Фигуры прохожих, согретые благими намерениями, торопливо снуют по слякотным и скользким от мокрых листьев тротуарам. Повсюду большие подарочные коробки и маленькие пакетики. Благотворители занялись и бездомными: им выделили горячую еду – кусочек рождественской индейки. Старый бомж Гордон помочился на приглашение. Он, как обычно, лежит на лестнице перед старым кирпичным зданием на углу и, точно любящий отец, укачивающий младенца, прижимает к себе бутылку. Я машу ему рукой. В ответ я вижу, как поношенные тряпки старого святого пьянчуги зашевелились: «С Рождеством, дружище!»

Дом пахнет мясной подливой, горит камин. Длинный накрытый стол так хорош, что подошел бы для обложки кулинарного журнала. Золотистые шары, орхидеи на блюдах. В центре стола возвышается бог Вакх с огромным рогом изобилия, а между ногами у него свисают гроздья винограда. Это маленькое святотатство посреди Вифлеема прекрасно, просто пальчики оближешь. Я прячу подарки. Пес хватает меня зубами за штанину. Он крутится передо мной, скачет, плюхается под ноги, виляет хвостом. Прекрасный пес, ты выбрал меня в хозяева и доверил мне свое счастье.

– Погоди, Нандо, скоро пойдем гулять.

Я целую Ицуми:

– Hi, love [24].

Ее волосы пахнут крепким деревом японского монастыря, над которым поработало время. Она стоит в фартуке, как заправский хирург. Ленни развалилась на диване. Она и есть наш рождественский праздник. Когда Ленни дома, у нас словно поселяется настоящее божество. Она приехала вчера утром. Да здравствуют каникулы! С утра мы с женой чуть не подрались, споря, кто понесет ей завтрак. Мы расселись по разным сторонам кровати и принялись прихорашиваться, точно королевские борзые.

На Ленни смешные шерстяные шорты, из них торчат голые ноги, а ногти покрашены лаком вишневого цвета. Я сажусь рядом с ней на ковре, совсем как наш пес. Кладу голову на диван у ее рук, и она целует меня в щеку:

– Hi, dad.

– Hi, sweetheart [25].

Она гладит меня по голове. В горле что-то обрывается. Мы с Ленни умеем молчать, думать и дышать в такт, когда мы рядом. В какой-то момент наши мысли точно сливаются. Мы столько лет тренировались…

Сегодня у моей дочурки проступили круги под глазами, она подсовывает ступни под подушку. Ленни стрекочет без умолку, но за всеми словами я слышу: она боится будущего. «How will I make it, dad?» [26]Я прекрасно помню тот день, когда она осознала саму себя, помню, как погас ее невинный взгляд, полный надежды и благодарности всем и вся. Было воскресенье, – казалось, она ненадолго заснула, и вдруг Ленни соскочила с дивана с неузнаваемым и опухшим лицом. На губах виднелась слюна, она прижимала к себе подушку.

– Нашу учительницу английского обокрали в метро. Украли всю зарплату и премию тоже! – закричала она.

Я сидел за столом в позе профессора, который ждет, когда пробьет шесть, чтобы налить себе скотча, а передо мной возвышалась огромная башня еще не проверенных студенческих эссе.

– У нее трое детей, а муж не работает.

– Это ужасно.

Я снова перевел взгляд на эссе о Джакопо Понтормо и периоде Высокого Возрождения. Ленни вернулась на диван. Думаю, тогда-то она и изменилась. Я услышал какой-то чужой, не ее голос:

– Ты думаешь, это нормально, что бедную женщину вот так ограбили?

Я снял очки и посмотрел на нее:

– Думаю, нет.

– И это все, что ты можешь сказать? Ты ничего не можешь сделать?

– Ленни, а что я могу сделать? Не я же ее обокрал! Уверяю тебя, что я не разгуливаю по улицам и не граблю несчастных учительниц!

– И своих студентов ты тоже этому учишь? Вот так отвернуться и просто забыть?

– Я учу их истории искусства, и все мои студенты гораздо богаче меня. Они и без меня способны отвернуться и забыть.

Тогда ее тоненькое, недавно сформировавшееся тельце дрогнуло. Ленни поднялась с дивана и пошла в свою комнату. Там она разбила карету-копилку и вернулась с горкой монет, которую высыпала себе в футболку. Она подогнула ее края и подошла ко мне, а затем высыпала деньги на стол, прямо на работу о Доре Каррингтон.

– Сколько здесь? Посчитай!

Я разозлился и вместе с тем был смущен: я никогда не видел ее такой.

– Ну хорошо. Я поговорю с мамой. Она позвонит вашей классной руководительнице, и мы устроим сбор средств. Пройдемся со шляпой по кругу, согласна?

– Да.

– Как дела в школе?

– Нормально.

– Чем занимаетесь?

– Ничем.

Я наклонился, чтобы собрать мелкие монетки, и мы стали ползать по ковру. Мы впервые заговорили о жизни жестко и всерьез. Ленни выслушала меня и сказала:

– Я не смогу.

– Не сможешь что именно?

– Пока не знаю, но знаю, что не смогу.

– Почему, дорогая?

– Я слабая.

С трудом сдерживая слезы, я обнял ее и зашептал, что она совсем не слабая, а просто хрупкая, но на самом деле очень сильная. Потому что глубокие и сильные люди все такие ранимые. Они как герои древнегреческих мифов, о которых я столько читал ей перед сном. Ленни сделала вид, что слушает, но я видел, что она совсем одинока посреди огромного моря. И из воды торчит голенькая ахиллесова пята.

Потом она развернула подарок. Мы поужинали, и Флэннери, наша подруга-певица, запела «Ave Maria», а Кнут расплакался, как добрый разбойник, распятый рядом с Христом. Повсюду валялись бумажки, покачивались бокалы, после фейерверков везде витал запах пороха, а Нандо спрятался под диваном и высунул слюнявый язык, потому что до смерти боялся взрывов и шума. Я не спускал с нее глаз. Моя королева джунглей. Я сам настоял на этом подарке. Ицуми предлагала купить Ленни искусственную шубу. Но я был готов выложить кучу денег, ведь речь шла о моем отцовском достоинстве. И вот Ленни открывает коробку, раздвигает пенопласт, рвет пакет. В коробке лежит маленькая видеокамера, очень современная и легкая в управлении. Лучшая модель, которая представлена сегодня на рынке.

Глаза Ленни сияют. Она удивлена. Не понимаю, рада она или нет. Она смотрит на меня, потому что знает, что подарок выбрал я. Они кидается к нам с объятиями, целует, точнее, окутывает пышными волосами, и мы целуем ее жесткие струящиеся пряди, в которых смешались все запахи этого вечера.

Мы читаем инструкцию, ничего сложного в ней нет. Эта камера – настоящий технологический прорыв, с ней справится даже ребенок. Я попадаю в кадр первым.

– Hi, sweety, I’m your dad, Guido…

– Are you Spanish?

– I’m Italian.

– Bello d’Italia… [27]

Потом в кадре появляется Кнут; с бокалом в руках, он обращается к нам с речью, словно цитируя «Звездные войны»:

– Мы, великие капитаны будущего, собрались в ожидании послания…

– Какого послания, Кнут?

– Любите и побеждайте!

Вдруг звонит мобильный. Я выпутываюсь из родных объятий и бегу в сад. С бокалом в руке, в расстегнутой рубашке.