Барбара Цитвер - Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

– И пока она жила в другом графстве, – развила мысль Джой, – запертая в доме отца, и глядела на его сигнальные огни, он здесь отмечал скорый конец холостой жизни и развлекался с хорошенькими девушками со всей округи.

Шерон остановилась на лестнице и обернулась, с прищуром поглядев на Джой:

– А ты циник, Джо, ты знаешь об этом?

– Я живу в реальном мире.

Джой улыбнулась и пожала плечами. Шерон безнадежный романтик. Всегда была такой и всегда будет. Не было ни одной известной истории любви, которой не восторгалась бы Шерон, еще с тех пор, когда они в детстве играли, примеряя наряды. Уже тогда Шерон говорила, как однажды встретит своего прекрасного принца. И всегда с огромной серьезностью изображала в играх невесту. Они репетировали то, что, как она знала, рано или поздно случится, чего она непременно добьется. Джой тоже играла, но только ради развлечения.

И была права. Мужчинам нельзя доверять. На ум пришла мысль о ее последнем «прекрасном принце»: их такая романтическая поездка на Нантакет, долгие зимние вечера у камина в его домике в горах Адирондак, когда они читали, пили вино, занимались любовью на смятых одеялах, пока в камине трещали дрова. А потом… И если предательство, на которое оказался способен Алекс, обрушившееся на нее, словно гром среди ясного неба, не подтверждает самые худшие подозрения девушки относительно истинной природы противоположного пола, то что тогда?..

Они поднялись по лестнице и пересекли площадку. Шерон привела Джой в большую, обставленную красивой мебелью комнату.

– Это, – сказала она торжественно, – комната Морриса. – Шерон прошла к двери в дальнем конце. – Названа в честь Уильяма Морриса, поэта и художника. Он отдыхал здесь от городской суеты, здесь создал некоторые лучшие свои вещи. Ты должна увидеть его работы, Джо. Он из прерафаэлитов.

– Я знаю, кто такой Уильям Моррис, Шерон, – сказала Джой, стараясь не выдать своего раздражения.

– Знаешь?

– Я, вообще-то, училась в школе дизайна. И открытки с его цветочными мотивами можно купить буквально в любом магазине канцтоваров, а обои с его орнаментами выпускают до сих пор.

– Верно, извини… – Шерон подошла к двери, выходящей на балкон. Она поманила Джой за собой. – Смотри, отсюда все графство как на ладони!

Джой пересекла комнату и остановилась в дверном проеме. Перед ней расстилались холмы и долины, зеленые поля и деревья с багровыми листьями, ручейки, разрезающие пейзаж, и городки, уютно устроившиеся между высокими холмами и казавшиеся сверху игрушечными. Все мысли об Алексе и утреннем происшествии ушли прочь. Здесь был просто рай.

– Красота, правда? – Шерон взяла Джой под руку и притянула ближе. – Генри сразу привел меня на этот балкон. Я тогда пробыла в Англии недели две и сильно скучала по Нью-Йорку, скучала по тебе.

Из-за ветра у Джой горели щеки и слезы наворачивались на глаза. Она прижалась к подруге, глядя на окрестные луга. Справа она увидела колыхавшиеся поля лаванды.

– Я тоже скучала по тебе, – сказала она, прекрасно понимая, что это слово не передает и половины тогдашних ее чувств. С тех пор как Джой исполнилось четыре года, когда они переехали из Квинса в квартиру на Ист-Хаустон-стрит, Шерон стала для Джой ее второй половиной. Джой познакомилась с Шерон в день переезда, и, если не считать двух недель, которые Джой проводила в летнем лагере, и двух недель, на которые Шерон уезжала с родителями и старшим братом Китом в Делавэр, на океан, они почти не расставались. Когда Джой в наследство досталась квартира, Шерон практически переехала к ней, готовила какие-то сложные блюда, которые наполняли квартиру соблазнительными ароматами. И после того, как Шерон уехала в Лондон, в последний раз уже навсегда, Джой несколько недель в слезах бродила по опустевшей квартире, ничего не видя вокруг себя. Потеря Шерон была почти такой же болезненной, как потеря матери.

– Мы стояли на этом месте, – продолжала Шерон. – Генри рассказал мне историю влюбленного герцога, и я спросила: «А ты бы сделал так, Генри?»

– Ты с ума сошла! – усмехнулась Джой. – Мужчинам нельзя задавать такие вопросы! Они либо солгут, либо скажут в ответ что-нибудь такое, чего тебе не хотелось бы услышать.

– Может, просто помолчишь и послушаешь?

Джой улыбнулась, снова подставляя лицо ветру.

– «Нет», – сказал он. Прямо так и сказал: «Нет, не сделал бы…»

– Я же говорила!

– «Потому что я не хочу быть так далеко от тебя. Никогда. Не уезжай в Нью-Йорк. Останься. И будь моей женой».

В какой-то миг ветер подхватил слова Шерон и понес вниз с балкона, словно слова Джульетты, обращенные к Ромео. Джой молча улыбнулась – такого рода истории она и ожидала от Шерон, которая сейчас развернулась к Джой и смотрела на нее с полным недоумением.

– Почти все, кому я рассказывала эту историю, плакали, – вдруг проговорила Шерон, качая головой. – Ты просто каменная!

Джой засмеялась, высвободила руку и подошла к парапету:

– Почти все, кому ты рассказывала эту историю, наверное, местные деревенские дурочки. И мужья не водили их на вершину башни, чтобы они расчувствовались и утвердительно ответили на важный вопрос! – Джой покачала головой, поражаясь наивности подруги.

Сначала Джой показалось, что Шерон тоже смеется, но когда она обернулась и посмотрела на нее, то поняла, что Шерон совершенно не до веселья.

– Ты считаешь, что Генри пытался подольститься? Рассказать восторженной девушке красивую легенду, чтобы подготовить ее к… – Шерон не смогла договорить.

– Нет! Я не говорила ничего подобного! Просто Генри, он же юрист, Шерон. Он знает, как правильно вести дело.

Шерон сердито поглядела на нее:

– Иногда, Джо, я тебя совершенно не понимаю. Ты сама себе злейший враг. – И она вдруг резко повернулась, чтобы уйти с балкона.

– Что ты имеешь в виду?

Шерон остановилась:

– Ты совершенно не доверяешь людям. Ты постоянно ищешь в поступках других скрытые мотивы, как будто не можешь представить, что человек иногда делает что-то просто по доброте душевной, без всякой задней мысли. – Шерон снова повернулась к ней спиной и исчезла в темной башне.

– Шерон! – Джой пошла внутрь вслед за ней. – Я вовсе не критикую Генри! Я очень люблю Генри! – Ее вдруг осенила мрачная догадка. – А у вас с ним все хорошо?

Шерон замерла и поглядела Джой в глаза:

– Более чем. И речь сейчас вовсе не о Генри.

– Тогда о ком же?

– О тебе! – выпалила Шерон. – Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Думаешь, я сама не хочу быть счастлива?

– Я хочу, чтобы ты была… не одна. А ты упорно сопротивляешься.

Теперь глаза защипало от подступивших слез. Неужели ей придется объяснять это лучшей подруге? Неужели Шерон не понимает, через что она прошла за последние полгода?