Барбара Цитвер - Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

– Она в хороших руках, – начал Эндрю. Когда он оглядывал всех по очереди, его взгляд остановился на Джой – он явно не понял, кто она такая.

– Это Джой Рубин, – представила Агги. – Наша новая подруга. Она занимается реконструкцией Стэнвей-Хауса.

– Рад знакомству, – сказал Эндрю, кивая.

– Я тоже, – отозвалась Джой.

– Вообще-то, я бы не имел права рассказывать вам, но Иэн мне разрешил, – начал Эндрю. – Удар Лили получила серьезный. Главное у нас еще впереди.

– Господи боже, – прошептала Вив.

Слова Эндрю звучали откуда-то издалека. Джой вдруг показалось, будто она наблюдает за происходящим со стороны, дыхание замедлилось, слух притупился. Она даже подумала, что сейчас потеряет сознание, потому села по-турецки на ковер и сделала несколько глубоких вдохов, подтягивая колени к груди.

– По шкале комы Глазго у нее десять баллов, – продолжал Эндрю.

При слове «кома» у Джой в животе что-то оборвалось.

– И что это значит, сынок? – спросила Мег.

– Все, что ниже восьми, означает серьезные повреждения с вероятными тяжелыми последствиями для мозга или даже хуже. Десятка находится примерно посередине. Баллы начисляются в зависимости от того, может ли пациент говорить, отвечать на вопросы, реагировать на болевой раздражитель, выполнять движения по команде. Учитывается, насколько расширены зрачки.

– У нее сотрясение? – спросила Гала.

– Наверняка. Но большинство сотрясений не так уж опасны. Главный вопрос – не пострадали ли от удара сосуды и насколько велика, если она все-таки есть, внутричерепная гематома.

– Как это определить? – спросила Джой.

– На это требуется время, обычно семьдесят два часа. Но первые сутки критичные. Если есть ушиб мозга, то он распухает, как распухает, к примеру, ушибленная лодыжка. Но поскольку внутри черепа мало свободного пространства, распухший мозг сдавливает кровеносные сосуды и нарушается кровообращение. Этого нельзя допустить. Кроме того, необходимо следить, не появятся ли признаки кровоизлияния в мозг. Если случится кровоизлияние и образуется сгусток, его нужно срочно удалить. По счастью, у нас имеется все необходимое оборудование, чтобы контролировать состояние Лили.

– Бедняжка! – воскликнула Мег.

– Она молодая, – сказал Эндрю. – У нее нет никаких сопутствующих заболеваний. Все это обнадеживает, но такие ушибы – коварная штука. Процесс может развиться стремительно.

– А что с ней делают сейчас? – спросила Агги.

– Бреют голову, потом будут зашивать рану.

– Ей сбреют волосы? – переспросила Вив.

– Волосы отрастут, – отрезала Гала. – Это меньшая из бед.

Слезы навернулись на глаза Джой. Чудесные волосы Лили! Умом она понимала, что волосы вообще не заслуживают никакого внимания, однако, представив Лили без ее чудесных локонов, Джой в полной мере осознала, насколько все серьезно.

– Нам и самим очень не хотелось, такая красивая девочка, – сказал Эндрю, – но чувствительные датчики должны плотно прилегать к коже головы. И разумеется, если вдруг потребуется хирургическое вмешательство, на счету будет каждая минута.

– Это понятно, – сказала Мег.

Эндрю встал.

– Мне пора возвращаться, – сказал он.

– Спасибо, дорогой, – сказала Мег. – Передай Лилии, что мы все здесь, на случай если мы ей понадобимся.

– Передам, – пообещал Эндрю и ушел.

День сменился вечером, а новостей все не было. Они по очереди сходили в небольшой кафетерий на первом этаже, где пили жидкий чай и ели бутерброды, отдающие полиэтиленовой оберткой. В восемь вечера из реанимации вышли Лилия с Иэном, бледные и обессиленные. Дамы обменялись тревожными взглядами, затем поднялись, освобождая места для Иэна и Лилии. Никто не осмеливался первым задать вопрос.

– Она открыла глаза, – сообщил Иэн.

– И улыбнулась, – добавила Лилия, борясь с подступающими слезами.

– Она под воздействием лекарств, и ее переводят на интенсивную терапию. Первые двадцать четыре часа самые важные. Лилию надо отправить домой, а я останусь.

– Я ее отвезу, – вызвалась Агги. – Только я повезу ее к себе. Мне кажется, ей лучше переночевать у меня. Правда, Лилия?

Лилия, кажется, была слишком измучена, чтобы спорить. Она только слабо кивнула.

Озабоченный Иэн поднялся, чтобы идти обратно в отделение. Пока дамы толпились вокруг Лилии, Джой пошла к дверям вслед за ним:

– Иэн.

Он остановился и обернулся. Он казался опустошенным, ему не терпелось снова оказаться рядом с дочерью.

– Сочувствую.

– Спасибо.

– Мне не следовало брать ее…

– Я не хочу сейчас об этом говорить.

– Ладно. Конечно. Могу я чем-то помочь?

– Нет.

– Может, принести тебе перекусить? Что-нибудь выпить?

Он покачал головой:

– Нет, на самом деле есть одна просьба. Я так быстро выскочил из дома, что забыл бумажник. Я хочу сдать кровь – у нас с Лили одна группа, – но донорская карточка осталась в бумажнике. Ты не могла бы съездить и привезти?

– Да! Конечно! Твоя машина здесь?

Иэн выудил из кармана ключи и передал Джой:

– На стоянке за больницей.

– Что-нибудь еще? Может, одежду?

– Нет, спасибо. Но тебя не пустят в отделение.

– Я буду ждать тебя здесь. Выйдешь, когда сможешь.

– Хорошо.

– А где ты держишь бумажник?

– На столике у кровати. Вроде бы. Если там его не будет, то тогда где-нибудь в кухне.

– Я найду.

– Спасибо.

– Тебе пора возвращаться.

Иэн угрюмо кивнул и ушел.

Как странно оказаться в доме у ворот, когда хозяев нет. Уже стемнело, поэтому Джой зажгла верхний свет, поднимаясь по лестнице в спальню Иэна. Она на мгновение задержалась, чтобы взглянуть на фотографии в рамках, стоявшие на столе на площадке второго этажа. Она взяла рамку с фотографией улыбающейся женщины верхом на лошади. Это, очевидно, Кейт. Джой включила настольную лампу и поднесла фотографию поближе. Кейт на фото была такая красивая, явно счастливая и в отличном настроении. Последние две недели было так просто сбрасывать ее со счетов, видя в ней не настоящего человека, а всего лишь препятствие, которое необходимо преодолеть, раздражающий источник боли и сожаления.

– Прости, – невольно прошептала Джой портрету, хотя сама не знала, за что извиняется. За то, что недоглядела за Лили? За то, что влюбилась в Иэна? Как несправедливо, подумала она, глядя на фотографию сквозь завесу слез. Первый раз она испытала подобие той тоски, какая терзала Иэна и Лилию.

Она поставила рамку на место и вошла в спальню. Чего ей хотелось, так это распахнуть шкаф Иэна и вдыхать запах его рубашек и свитеров. Ей хотелось рассмотреть содержимое его ящиков, прочитать названия всех книг на полках, упасть на его постель и завернуться в его одеяла. Но она не могла позволить себе ничего подобного. Она боялась, что и без того уже принесла немало бед, и даже быть сейчас в этом доме сродни преступлению. Теперь, когда она начала воспринимать Кейт как настоящего человека, погибшего так рано и трагично, Джой вдруг показалось, что Кейт наблюдает за ее перемещениями по комнатам, за тем, как она предается эгоистичным мечтам, вместо того чтобы исполнить одно-единственное поручение, данное Иэном.