Игорь Губерман - Дар легкомыслия печальный…

Сегодня строй России – паханат,
словесного тут нет ни капли блуда,
а скоро кто-то вспомнит каганат,
и станет ясно, все идет откуда.

Уходят люди за черту,
где нет уже земных растений,
и где-то в призрачном порту
с ладьи Харона сходят тени.

Нас как ни сушит жизни проза,
я убеждений не меняю
и свято верю в Дед Мороза,
хоть сам его я исполняю.

Увы, но проницательным умом
я обделен по прихоти природы,
я даже иногда в себе самом
не все умел понять в иные годы.

Я по утрам не пью кефир,
мне лень здоровье укреплять,
но этот подлый блядский мир
мне жалко оставлять.

Давным-давно нам заповедано
ко ближним всем любовь питать,
однако до сих пор неведомо,
кого за ближнего считать.

Уже вполне приблизясь к рубежу,
экранов телевизорных фанаты,
живем еще, но видно и ежу,
что мы уже музея экспонаты.

С кем завязать пожизненную нить
и перед кем колени преклонить?
Шли годы. Пустота на пьедестале,
к тому же ноги гнуться перестали.

Усилия сегодняшней науки —
не только ради умственной утехи,
и скоро очень будут наши внуки
расхлебывать жестокие успехи.

К отменной мысли я пришел,
она не глубока:
любить Россию хорошо,
когда издалека.

С годами наступает изнурение,
и дух, и тело слабнут невозвратно,
виновны тут и пьянство, и курение,
но главная причина – жил азартно.

Я повзрослел довольно поздно
(если со мной случилось это)
и рос при климате морозном,
а как созрел – уехал в лето.

Любви и лишь любви служил я честно,
то нежно, то пристрастней и суровей,
любил я и душевно, и телесно,
а умственных – не счесть моих любовей.

Доколе алчность есть и жадность —
наш дух легко их совмещает,
дотоле будет беспощадность
к тому, кто алчности мешает.

Я посчитал: со дня рождения
раз пять – не менее того —
мои менялись убеждения,
а нынче нет ни одного.

Я много передумал на веку
и вижу неким зрением обратным:
я русский по родному языку,
но я еврей по всем родимым пятнам.

Года мои плывут, как рыбки,
на грань и край живой материи,
и невозможно без улыбки
былые вспомнить фанаберии.