Пол Боулз - Пусть льет

— Моим братьям понравилась мисс Кумари, ваш друг. Они думают, что она очень славная девушка.

Она посмотрела на него:

— Да, она славная.

— Да. Они так считают. — Она услышала легкий нажим на слове «считают», но не поняла, что он намеренный. Тами продолжал: — На вечеринке мадам Вандертонк меня спрашивает: «Кто эта девушка?» — (Мадам Вандертонк была женой голландского посланника.) — Она, говорит, похожа на мавританскую девушку. — (Сердце Юнис перевернулось.) — Я ей сказал: это потому, что она гречанка.

— Киприотка, — без выражения поправила Юнис.

Он мгновенье смотрел на нее, не понимая. Потом закурил и продолжил:

— Я знаю, кто эта девушка, и вы тоже знаете. А мои братья не знают. Они думают, она славная девушка. Они хотят вас обеих пригласить на ужин на следующей неделе, ужин по-мароккански, с британским посланником, и доктором Уотерменом, и мадам де Сен-Совё, и многими другими людьми, но мне кажется, это плохая мысль.

— Вы им так и сказали? — спросила Юнис затаив дыхание.

— Конечно нет! — возмущенно сказал он. («По-прежнему в безопасности!» — подумала она; она была готова куда угодно отправиться отсюда, за любую цену, к любой опасности.) — Это было бы нехорошо по отношению к вам. Я бы так не поступил. — Теперь голос его полнился мягкой укоризной.

— Уверена, что вы бы не стали, — сказала она. Ей сделалось настолько лучше, что она одарила его скупой улыбкой.

В тот день он сходил в порт и сумел спустить цену лодки до пяти тысяч семисот песет. Когда настанет время расплачиваться, он надеялся сбить еще семьсот, просто отказавшись их платить.

Из соседней комнаты доносились взрывы хохота — там был бар.

— Вы сами будете на ужине? — спросила Юнис, не потому, что ей это было особенно любопытно.

— Я уеду, я думаю, — сказал он. — Мне хочется съездить в Сеуту на своей лодке, заняться делами.

— Делами? У вас есть лодка?

— Нет. Я хочу ее купить. Завтра. Она слишком много денег стоит. Я хочу уехать. — Он скроил отвратительную гримасу отвращения, типичную для деклассированных марокканцев; такому он научился точно не во дворце Бейдауи. — Танжер не годится. Но лодка стоит много денег.

Повисло молчание.

— Сколько? — спросила Юнис.

Он сказал ей.

Чуть больше сотни долларов, прикинула она. Оно того определенно стоило, даже если он не уедет из Танжера, в вероятности чего она сильно сомневалась.

— Мне бы очень хотелось вам помочь, — сказала она.

— Это очень любезно. Я не это имел в виду. — Он ухмылялся.

— Я знаю, но мне бы хотелось. Могу дать вам чек. — Она хотела покончить с этим делом и избавиться от него.

В баре кто-то заиграл на пианино популярные мелодии, отвратно. Несколько британских моряков, пивших там, заглянули в читальный зал с неприкрытым любопытством, один за другим, как дети.

— Я выпишу вам чек. Извините. Сейчас вернусь.

Она поднялась и вышла в вестибюль. Когда это местное чудовище будет под контролем, а американский идиот перестанет мешаться, сказала она себе, жизнь может оказаться сносной. Чековую книжку она принесла вниз с собой и выписала чек в его присутствии, уточнив, как пишется его имя.

— Предположим, выпишем на шесть тысяч, — сказала она. Можно и расщедриться.

— Это очень любезно. Благодарю вас, — сказал Тами.

— Не за что. Надеюсь, поездка будет удачной. — Она встала и пошла к бару. Не дойдя до двери, она помедлила и окликнула его: — Не утоните.

— Доброго вечера, мисс Гуд, — почтительно сказал он, а ее очень личная ирония и близко не попала в цель.

Она зашла в бар и заказала «джин-физз»: весь эпизод был крайне противен. «Что за мерзкие они люди!» — сказала она себе, сочтя более удовлетворительным осудить все племя, а не просто личность. Моряки чуть раздвинулись прочь от нее, когда она заказывала выпивку.

Через дорогу Тами вернулся в кафе, где намеревался скрываться, пока не увидит, как Хадижа возвращается со своей бесплодной вылазки в кинотеатр «Мавритания»; он хотел убедиться наверняка и не столкнуться с ней случайно на улице. С нетерпением маленького мальчика он ждал утра, когда сможет пойти в банк получить деньги — и бегом на пристань, еще раз торговаться за лодку. Наблюдая за входом в «Метрополь», он вдруг заметил американца, Даера, — тот собирался зайти в гостиницу. Этот несрани ему нравился. Причин для такой симпатии у него не было, но — нравился. С веселостью, порожденной возбуждением от победы, он встал и выскочил на узкую улочку, зовя:

— Эй! Эй!

Даер обернулся и увидел его — без воодушевления.

— Привет, — сказал он. Они пожали друг другу руки, но он не позволил уговорам другого увлечь себя в кафе. — Надо идти, — объяснил он.

— Хотите видеть мисс Гуд? — догадался Тами.

Даера это раздосадовало.

— Да, — кратко ответил он.

Тами не из тех, кому он станет поверять свои дела; зрелище его и Хадижи за напряженной и такой долгой беседой на вечеринке было слишком свежо в его памяти. Он тогда решил, что Тами пытается ее охомутать.

— Вы долго будете в отеле?

— Нет, несколько минут.

— Я вас подожду. Когда выйдете, заходите в это кафе. Вы меня увидите.

— Ладно, — неохотно сказал Даер. По пути он купил Хадиже браслет; шкатулку он покручивал на пальце за петельку банта, завязанного продавщицей. — Я вас найду.

То была нелепая на вид старая гостиница, безвкусный остаток тех дней, когда Англия в Танжере была значительной державой. Все равно Даер вынужден был признать, что она гораздо удобнее и приятнее новых вроде его «Отеля де ла Плая». У стойки ему сообщили, что, им кажется, он найдет мисс Гуд в баре. Это была удача: он не желал бы встретиться с нею наедине у нее в номере. Тут они выпьют по одной, и он пойдет своей дорогой. Когда он заходил в полный бар, один моряк колотил по клавишам «О, Сузэнну». [89] «Oh! Susanna» (1848) — популярная песня американского композитора и поэта-песенника Стивена Коллинза Фостера (1826–1864), прозванного «отцом американской музыки». В комнате было битком моряков, но посреди них возвышалась Юнис Гуд, монументально одна, сидела на высоком табурете, глядя прямо перед собой.

— Добрый вечер, — сказал он.

Как будто шлепнул ее по лицу. Она дернула назад головой и воззрилась на него. Сначала мавр, теперь этот. Она была в ужасе; в ее воображении он уже не мешался, его не было. Однако вот же, восстал из мертвых, сам даже не осознает того, что он призрак.

— О! — наконец сказала она. — Здрасте.

«Снова пьяна», — подумал он.

— Что вы тут делаете? — спросила она. Она слезла с табурета и оперлась на стойку.

— Просто подумал зайти поздороваться.

— О?.. Ну а что вы пьете? Виски?

— А вы что пьете? Давайте со мной, пожалуйста.

— Ну вот еще! Бармен! Один виски-соду! — Она властно постучала по стойке бара. — Я как раз наверх иду, — объяснила она. — Взяла один только себе выпить. — Она чувствовала, что из кожи выпрыгнет, если еще хоть на минуту задержится и поговорит с ним.