Татьяна Лисицына - Я не могу проиграть (СИ)

— Боюсь, вы правы, — согласилась я с ним. — У него большие неприятности, его арестовали.

— Боже правый! — его брови поползли вверх, придавая ему комичный облик. — Хотя я знаю, все это было не вполне законно. Он уже привлекался один раз, вы знаете? — спросил он.

— Нет, — я покачала головой.

— Но это была сущая ерунда, мы выстроили хорошую защиту, нашли свидетелей, разыграли все как по нотам, и он вышел сухим из воды.

— Значит, вы можете и сейчас ему помочь? — обрадовалась я.

— Пока не знаю. Рассказывайте.

Я коротко изложила суть дела.

Венский слушал меня, не перебивая, по-прежнему не сводя с меня глаз, но меня это уже не беспокоило, я прониклась к нему симпатией.

— Кто он вам? — неожиданно спросил он, когда я замолчала.

— Просто друг.

— Вы вместе работаете?

— Нет, ничего общего.

— Живете вместе?

— Нет, — покачала я головой. — А почему вы спрашиваете?

— Хочу узнать, можете ли вы что-то рассказать о его знакомых.

— Нет, я никого не знаю.

— Понятно. Надо беседовать с ним. Где он?

— В Бутырке, — я вздохнула.

— Хорошо, организуйте нам встречу на этой неделе. Он посмотрел в свой ежедневник. — Лучше всего в среду. Какое второе дело?

Я рассказала свою историю, стараясь придерживаться фактов и не вдаваться в подробности. Он опять не перебивал.

— Так ваша мать до сих пор в психиатрической клинике? — спросил он.

— Да, но она поправляется, на днях будет комиссия, и я надеюсь, что ее признают дееспособной, и она вернется домой.

— Я тоже надеюсь, потому что в противном случае, над ней нужно оформлять опекунство.

— А я могу быть ее опекуном? — на всякий случай спросила я.

Он засмеялся.

— Я работаю и могу ее содержать.

— Сколько вам лет, милая девушка?

— Почти восемнадцать.

— Вы еще учитесь в школе?

— Учусь экстерном и работаю. Я могу доказать, что могу обеспечить маме хороший уход и питание.

— К сожалению, этого недостаточно для суда, но давайте дождемся комиссии, может быть она сможет сама выступить в суде.

— Хорошо, но мне бы не хотелось, чтобы она ходила по судам. Ее нельзя сейчас беспокоить, а все это будет так волнительно.

— Если она передаст все полномочия мне, я буду представлять ее интересы, и этого можно будет избежать. Но вам все равно придется присутствовать как свидетелю и давать показания и, возможно, придется еще привлечь ваших знакомых.

— Хорошо, — я кивнула, — Я все сделаю. Скажите, а можно ли надеяться на успех?

Он улыбнулся:

— Исход возможен только один, если все обстоит так, как вы рассказали. Брак между вашей матерью и гражданином Соболевым будет признан незаконным, соответственно, вы и ваша мама возвращаетесь домой, прописка будет восстановлена. Кстати, я бы рекомендовал вам приватизировать квартиру, чтобы больше никто не мог оспаривать ваши права.

— А что будет с ним?

— Это зависит от желания вашей матери, будет ли она подавать на него в суд и доказывать, что она оказалась в психиатрической больнице по его вине или нет. В этом случае, должен вас предупредить все будет гораздо сложнее, хотя если очень постараться, то можно упрятать его в тюрьму или получить какую-то денежную компенсацию.

— Нет, не будет, я уверена в этом, — перебила я его. — Для нас главное — чтобы он исчез из нашей жизни, ну и, конечно, из квартиры тоже. А что касается наказания, то пусть его жизнь накажет.

— В этом случае все просто, ваше дело будет легким.

— Значит ли это, что мы можем рассчитывать на вас? — спросила я с энтузиазмом.

— Милая девушка, мы еще не обсудили сколько…

— …Будут стоить ваши услуги, — закончила я за него.

— Верно.

— По этому вопросу к Сергею.

Адвокат удивленно поднял брови:

— Он платит и за вас?

— Да.

— В таком случае, поскольку он знает мои расценки, я даю свое предварительное согласие. — Но, — поднял он предостерегающе палец, — Если в вашем случае я почти уверен в успехе, то с Сергеем, возможно, все, что я смогу сделать для него — это уменьшение срока заключения.

— И все-таки так бы не хотелось, чтобы он сидел! — горячо сказала я.

— Я вас понимаю, он очень обаятелен, но мой вам совет — держитесь от него подальше.

— Мы просто друзья, — зачем-то соврала я. — И я не могу оставить его в беде.

— Хорошо, если это так, но почему-то я сомневаюсь в этом, — он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. — Рад был знакомству.

Я рассказала обо всем Ольге, когда мы встретились. Не знаю, зачем я это сделала, наверное, мне нужно было просто выговориться.

— Вот это история, — озадачено сказала она после моего сбивчивого рассказа. — Как же все нехорошо. Ты, наконец, влюбилась, а он оказался… — она замолчала, не решаясь произнести вслух то, что было у нее на языке.

— Ты хочешь сказать обманщиком и вором?

— Может и так. Послушай, а может быть, тебе просто бросить его и все? Он виноват перед тобой — не сказал, что он женат?

— У меня была такая мысль, — вздохнула я, — Но я сразу же отбросила ее. Если даже не принимать в расчет, то, что я его люблю, я в любом случае не могу бросить его одного. Сначала я сделаю все, чтобы ему помочь, а обо всем остальном подумаю позже. Я не в силах сейчас думать о будущем. Сейчас я просто друг, и я отбросила все обиды и эмоции.

— Может ты и права, — медленно сказала Ольга. — Но, я надеюсь, если его посадят, ты не будешь ждать его освобождения. Это же так нехорошо связать свою жизнь с уголовником.

— Его не посадят, дадут условно. У него будет хороший адвокат. Пойми, он же не убивал никого.

— Я боюсь за тебя, — сказала Оля. — Он мне кажется страшным человеком. Представь, сколько человек пострадали по его вине.

— Он работал только с алкашами, — защищала его я, — Можно сказать, очищал наш город от отбросов общества.

— Не все те, кто пьют, отбросы общества. Некоторых еще можно было бы спасти, а он лишал их дома и отправлял в деревню, где они точно закончат жизнь с бутылкой. А сам в это время ездил на дорогой машине и кушал в лучших ресторанах. Как же ты можешь оправдывать его?!

— Оля, ты просто еще не знаешь жизни, — возмутилась я. — Пока ты учишься в школе, и в твоей жизни все гладко и легко, можно быть хорошей и честной. А вот когда ты выходишь в жизнь, где никто не ждет тебя с распростертыми объятиями, а наоборот, все только притесняют, поневоле начинаешь отодвигать в сторону более слабых или нарушать какие-то запреты.

— Но можно же жить честно, как наши родители, наконец.

— Можно, но в этом случае ты будешь считать копейки, плохо питаться и одеваться. Ты же сама жалуешься, что у твоих родителей нет денег, а на дачу вы ездите на электричке.