Лондон: время московское

С тех пор каждую ночь я неустанно молился, не задумываясь, слышит ли меня кто-нибудь. Сказать тебе, о чем я просил каждую ночь, склонившись у ее кровати? Я молился, чтобы ее желание исполнилось: чтобы в один прекрасный день совесть, которую ты выкинул, вернулась к тебе. Чтобы она не давала тебе покоя, преследовала подобно собаке, которой ты являешься.

Генри не мог выдавить ни слова.

— Что ж, отец, — продолжал Томас, — я понял, что этот день никогда не настанет. Я уезжаю. Элизабет умерла, мне здесь больше нечего делать. Не стоит из-за меня беспокоиться, — добавил он. — Мне ничего не нужно. Ни твои богатства, ни власть, ни имущество. Можешь оставить все себе.

Томас отступил в сторону и, подняв чемодан, вышел на улицу, где его ждал экипаж. Он забрался на заднее сиденье кареты и вскоре исчез в ночи.

Генри стоял как вкопанный. Над ним нависла черная тень; спину буравил взгляд чудовищных белых глаз. Он развернулся к недоумевающим слугам.

— Убирайтесь! — закричал он. — Вон из моего дома!

Они молча уставились на него. А потом начали медленно выходить по одному, словно опасаясь резких движений. Наконец, оставшись один, Генри отправился в свой кабинет. Он скорее чувствовал, нежели слышал, как тварь тихо шевелится у него за спиной. Он знал, что она рядом. Оказавшись в кабинете, Генри налил себе бренди и сел в любимое кресло. На тумбочке лежал богато украшенный револьвер, который раньше принадлежал его отцу. Генри взял револьвер и взвесил его в руке. Рукоять, когда-то придававшая уверенность, теперь оказалась бесполезной. Еще со времен отца оружие всегда было заряжено, но Генри понимал, что пули не остановят дьявольского пса.

Тишину нарушало лишь тиканье часов на камине. Генри окинул взглядом комнату: дорогая мебель красного дерева, резной очаг, изысканные стеклянные шкафчики, в которых хранились его бесценные богатства. Раньше все эти многочисленные свидетельства успеха придавали ему сил. Теперь же они не принесли утешения. Каждая отполированная поверхность отражала лишь одну и ту же чудовищную пасть. Мысли шумно роились у него в голове. За благоуханием дорогого бренди, виргинского табака и теплого кожаного кресла витал еще один чуждый, но в то же время смутно знакомый запах из детства: принесенный летним ветерком тошнотворно-сладкий аромат прелого сена. Если сосредоточиться, можно услышать тихое сопение новорожденных щенят, почувствовать металлический привкус новой жизни в воздухе, прикосновение деревянной двери к гладкой детской руке.

Генри сидел и ждал.

Перевод с английского Григория Чередова

Вы всегда получите то, за чем пришли. Деньжат побольше? Нужные связи? А вы достаточно умны, чтобы распознать превратности грязных интрижек Столицы? Да?

Тогда все в ваших руках.

Булси. Все, чего пожелаете. Мистер Булси к вашим услугам.

Именно этим я и занимаюсь. Особые услуги для самых что ни на есть избранных клиентов. Если вы не знаете, как меня найти, так, стало быть, вам и незачем. Хотя всего-то и надо что заглянуть в правильные места. В гаденькие местечки, что правда, то правда. Туда, куда вы предпочли бы и не соваться. Вот Столица знает, как меня отыскать. Если ей позволить. Она, конечно, малость стесняется приоткрывать свои самые темные тайны, ну так она ж дама. Всегда ею была. Выкажите ей толику уважения, и она не замедлит привести вас ко мне, туда, где делают бизнес.

А я ж душа-человек. Всегда рад служить.

Обойдите вокзал Ватерлоо. Запах электричества. Отвердевшая копоть тысячи разъездов из города в пригород и обратно. Марш-стрит. Южный берег реки. Эта дорога здесь испокон веков проложена. А южный берег всегда служил надежной гаванью для низменных страстей Столицы. Травля медведя. Бордели. Отмывание денег. Таверны. Загляните в цирк — какой-нибудь предприимчивый тип пырнет вас ножом, позарившись на золотые пуговицы. Эти улицы так и сочатся наследием неутолимой жажды наслаждений. В здешний духовный рельеф намертво впечатана авторитетная декларация прожорливой хищности. Здесь есть цена любому вашему товару. Свои средства и способы делать бизнес, обойти мнимую респектабельность коммерсанта за ланчем прямо тут, на улице.

На завтра? Это вам встанет недешево. Но разве ж я когда кого подводил?

Расплывчато-смазанная серость плющит задворки Саутуорка. Вы бродите по Столице, а она нашептывает о своем потаенном прошлом. Ее модуляции капля по капле просачиваются из-под камня, по которому вы ступаете. Ищете что-нибудь? Есть проблемка, нужна помощь? А вы просто прислушайтесь к Столице. Она ж не случайно привела вас на юг. Здесь легким шорохом дают о себе знать многие возможности. Эхом отзываются по глухим ячейкам извилистых закоулков. Нужды нищеты вращают неумолимые колеса тайной коммерции. Тележки уличных торговцев заваливают обочину дороги многоцветной пластмассой с другого конца света. Грузовые контейнеры битком набиты — все за фунт! В воздухе плывет манящее благоухание индийских специй. Есть где купить ланч. Есть на чем сделать бизнес. Но это не все, чем здесь торгуют. Иные предпочтут себя не рекламировать. Это вы твердо запомните. Столица ревностно хранит свои тайны за семью печатями.

Освещение двадцать первого века творит тени восемнадцативечные. Каждая стена в грязевых потеках несет на себе печать городской преступности. Железнодорожные арки исполнены дремлющих крайностей. Здесь есть много такого, что не стоит будить. Много такого, что лучше бы оставить в покое. Викторианские особняки бездумно нашинкованы на квартиры. Вечно влажная растительность упрямо цепляется за жизнь в трещинах бетонных панелей. Сколько кованых железных оград испарились словно по волшебству — на целый город хватило бы, но никому и в голову не приходит их заменить. Колючая проволока четко вырисовывается в желтоватых полосах света. В озерцах тьмы громоздятся горы домашнего мусора.

Добро пожаловать в офис. Здесь-то я и работаю.

А по пути ко мне вы уличную магию видали? В Саутбэнке турист теряет чужестранные банкноты, сделав, казалось бы, беспроигрышную ставку. Столица влечет вас на юг через сконструированные из алюминиевых сплавов мосты, а вы не слыхали по пути, как гаитянские барабаны призывают духов лоа с другого континента? А покупали побрякушки у уличных торговцев, что расстелили свои одеяла прямо на земле? А жареные каштаны понравились? Как и было обещано! Пробираясь по мощеным улочкам, вы, верно, и в кафешку заглянули. Растрескавшийся линолеум, разрозненные чашки. Лазанья с жареной хрустящей картошкой всего за два фунта. За дальним столиком устроился человек — он там всегда сидел и сидеть будет.